Тургенев Иван Сергеевич - Письма (1850-1854)

  

  

   С французского:

   Вот уже три дня, как я здесь, дорогая и добрая госпожа Виардо, но едва нашел время, чтобы взяться за перо и наспех черкнуть вам несколько слов. Не то чтобы нам с братом много приходилось делать - печати будут сняты только через неделю¹,- но нам столько вещей надо обсудить, подготовить. На наши плечи свалилась ужасная ответственность.

   Мать моя умерла, не оставив никаких распоряжений; множество существ, зависевших от нее, остались, можно сказать, на улице; мы должны сделать то, что она должна была бы сделать. Ее последние дни были очень печальны. Избави бог нас всех от такой смерти! Она старалась только оглушить себя - накануне смерти, когда уже начиналось предсмертное хрипение, в соседней комнате, по ее распоряжению, оркестр играл польки. К умершим подобает относиться только с уважением и сожалением - поэтому не скажу вам больше ничего. Всё же - так как я не могу не делиться с вами всем, что чувствую и что знаю,- прибавлю лишь еще одно слово: мать моя в последние свои минуты думала только о том, как бы - стыдно сказать - разорить нас - меня и брата, так что последнее письмо, написанное ею своему управляющему, содержало ясный и точный приказ продать всё за бесценок, поджечь всё, если бы это было нужно, чтобы ничто не - - Но делать нечего - всё надо забыть - и я сделаю это от души теперь, когда вы, мой исповедник, знаете всё. А между тем - я это чувствую - ей было бы так легко заставить нас любить ее и сожалеть о ней! Да, сохрани нас боже от подобной смерти! Избавляю вас от множества других подробностей; к чему? Мир ее праху².

   Мой брат, его жена и я остаемся здесь до Новою года, чтобы постараться устроить возможно лучше наши дела. Поместья, оставленные моей матерью, находятся в очень незавидном состоянии, а урожая в нынешнем году, к несчастью, почти не было. Придется нам, насколько возможно, ограничивать себя до августа будущего года, Я предложил брату незамедлительно уплатить все частные долги матери (которых немного), вознаградить всех служащих и употребить на это все наличные деньги. Сбросив с плеч эту обузу, мы будем действовать лучше и скорее, Я рассчитываю вернуться и Петербург через шесть недель, в апреле уехать в деревню и пробыть там до ноября. Потом - увидим³. Я, как вы знаете, вовсе не деловой человек; я намерен доверить управление своими земляки моему доброму, милейшему другу, Тютчеву. Мой брат - человек, конечно, вполне достойный, и я был бы очень рад поручить ему всё это; но я боюсь недоразумений - он очень бережлив, почти скуп и стал бы скупиться ради меня - он никогда бы но согласился на продажу какого-либо имения, как бы необходима она ни была - вот всех этих-то семейных неурядиц мне хочется избежать. Я принял решение разделить паши поместья, т. е. производить раздел будет, конечно, он и сделает это, без сомнения, в тысячу раз лучше моего. У меня будет во всяком случае не меньше 25 000 франков дохода, а это уже богатство⁴. Я еще поговорю с вами обо всем этом; но скажите мне, что думаете вы и ваш муж о моем решении. Дорогой и добрый друг, как часто я думаю о вас!

  

   Здравствуйте, дорогой и добрый друг, moine theuerste, liebste Freundinn {мой самый дорогой, любимый друг (нем.).}. Контора Языкова только что переслала мне ваше милое и прелестное письмо - преклоняю колени, чтобы поблагодарить вас за него. Маленькая Полина приехала - и понравилась вам - и вы ее уже полюбили! Дорогой, дорогой друг, вы - ангел. Каждое слово вашего письма дышит неизъяснимой добротой, лаской и нежностью. Как же и мне, в конце концов, не полюбить эту девочку до безумия? - Вы так весело и просто делаете добро, что от благодарности к вам чувствуешь себя счастливым, словно ребенок. Как будто оказываешь вам большую услугу, доставляя вам случай сделать кому-нибудь одолжение. Не знаю, право, что и сказать, дабы заставить вас почувствовать, насколько взволновало и растрогало меня ваше дорогое письмо... Я ищу слов - мне ничего не остается, как повторить вам снова, что я с обожанием падаю перед вами ниц. Будьте тысячу раз благословенны! - Боги - как она счастлива, эта девочка! Ведь она в самом деле сейчас оказалась у Христа за пазухой - как говорит русская пословица об очень счастливых людях... Тем лучше, если она обладает не только умом: надо было бы иметь уж очень дурную природу, чтобы, живя возле вас, не заразиться немножко вашей добротой. Я все-таки надеюсь, что эта большая перемена в жизни спасет ее. Пожалуйста, поцелуйте ее от меня. Теперь, когда я стал богаче, я не боюсь дойти до тысячи франков в год: пусть она учится играть на рояле. Вышлю вам денег дней через десять.

   Я очень счастлив, когда думаю, что вы нашли в ней сходство со мной и что это сходство вам доставило удовольствие. Набросайте карандашом и пришлите мне маленький ее портрет. Еще раз повторяю вам, что в конце концов я совершенно привяжусь к ней, если только буду знать, что вы ее любите... Ваш успех в "Гугенотах" бесконечно обрадовал меня; с нетерпением ожидаю подробностей...⁵

  

   Gut en Morgen, theuerste, liebste, beste Freiuidinn. Ich kusse mit Anbetung Ihre schonen Hande {Доброе утро, самый дорогой, самый любимый, самый лучший друг! С благоговением целую ваши прекрасные руки (нем.).}. Добрый день, дорогая госпожа Виардо. Мы начинаем понемногу разбираться в наших делах. Моя мать назначила 50 000 рублей молодой особе, которую она воспитала⁶. Мы поспешили признать этот долг; до замужества она останется у меси невестки, и мы будем ей платить, помимо ее содержания, 8% годовых. При выходе замуж она получит эти 50 тысяч. Моя мать по сделала никаких других завещательных распоряжений - но мы это восполнили - и, я думаю, нами останутся довольны.

   Дорогой друг, всё это время я не переставал думать о вас - и о маленькой Полине. Чувствую, что она становится мне дорогой, потому что она в ваших руках, Не знаю, сколько раз я перечитывал ваше письмо. Не могу выразить всё, что я чувствую, когда ваш дорогой образ, не покидающий меня никогда, еще отчетливее возникает в моей памяти. Будьте благословенны тысячу раз! Напишите мне подробности о девочке. По-прежнему ли вы довольны ею - и что говорит г-жа Ренар? Вот уже скоро месяц, как она в Париже. Какую фамилию вы ей дали?⁷ Благодарю от всего сердца добрую госпожу Гарсиа и mi querida {мою любимую (исп.).} госпожу Сичес за их милое отношение к ней. Одним словом - вы все ангелы - и я вас всех люблю до безумия.

   Здесь все принимают меня с распростертыми объятиями, особенно милейший папаша Щепкин. Я не могу много бывать в гостях; тем не менее за неделю моего пребывания здесь я уже был два или три раза у него и у некоей графини Салиас, прелестной женщины, с большим умом и талантом, которая, хоть она и писательница, всё же но синий чулок. К несчастью, она очень хворает.- Последняя вещь, которую я написал - "Певцы в кабачке"⁸,- имеет здесь большой успех. Кончаю письмо, чтобы можно было его отправить сегодня. Завтра начну новое. Скажите Виардо, которого целую от всего сердца, что уже несколько дней я всё перечитываю томик Монтеня, который он мне подарил в Петербурге⁹. Поцелуйте от меня Гуно и не забудьте рассказать мне о "Сафо". Тысячу добрых пожеланий всем, а что касается вас - припадаю к вашим стопам. Bei Ihren lieben Fussen will ich leben und sterben. Ich kusse sie stunden-lang und bleibe auf ewig Ihr Freund {Я хочу жить и умереть у ваших милых ног. Я целую их бесконечно и остаюсь навсегда ваш друг (нем.).}

  

  

   С французского:

   Добрый день, дорогая и добрая госпожа Виардо!

  

   Воскресенье.

   Никак не удавалось мне все эти дни продолжить это письмо. Продолжить - не то слово, но без преувеличения могу сказать, что ни на единый миг я не переставал думать о нас, добрый, нежный И великодушный друг мой, и о маленькой Полине. Повторяю - сознание, что она находится на вашем попечении, делают со дорогой для меня; она с полным основанием называет вас маменькой - ведь это вы сделаете из нее по-настоящему мою дочь. Жду с нетерпением следующего письма {в Москву спи приходят с большим опозданием), чтобы узнать, сохранилось "и то благоприятное впечатление, которое она на вас, кажется, произвела. Лишь бы только скорее взрослело ее сердце... Я люблю представлять себе его на вашей ладони. Sie wissen, warum. Mein Leben und mein Herz sind auch da wie fruher. Sie haben es nicht fallen lassen, nicht wahr? {Вы знаете, почему. Моя жизнь и мое сердце тоже там, как и прежде. Вы ведь не потеряли их, не правда ли? (нем.).} Бог да благословит тысячу раз вашу дорогую голову. А как ваши глаза?

   В этом году в Москве все по отношению ко мне очень любезны, и если бы я хотел, то мог бы бывать повсюду; но у меня нет никакой к тому охоты. Вижусь с немногими: прежде всего - с графиней Салиас, с Щепкиным и его сыном. Эта графиня - русская, замужем за французом, который после одной дуэли вынужден был вернуться к себе на родину. Она остроумна, добра, искренна; в ее манерах есть что-то напоминающее вас. Мы с ней большие друзья. Она вращалась в светском обществе, но потом отдалилась от него. Она немолода, нехороша собой, но располагает к себе, так как с ниш сразу чувствуешь] себя непринужденно. Это, как вы знаете, очень хороший признак; а к тому же у нее и вправду настоящий талант.

   У нас еще не сняты печати, но это произойдет в скором времени. Рассчитываю вернуться в Петербург через три недели.

   Чувствую настоящую музыкальную жажду, а утолить ее здесь невозможно. Чего бы я но отдал за вечер, проведенный с Гуно! Пожмите ему от меня руку и скажите, что я люблю его как брата. Сделает ли он то, о чем я его просил¹? Кланяйтесь от меня его милой матери; передайте всем моим парижским друзьям, что я храню воспоминание о них в своем сердце; я уверен, что м-ль Берта очень добра к девочке, и я ей за это весьма благодарен. Но необходимо, чтобы Полина вас обожала; ее спасение - только в этом чувстве; оно ее возродит, и если только у нее - хорошие задатки, она не сможет не обожать вас. Прошу вас: когда вы получите это письмо, позовите ее к себе и дайте ей поцеловать обе ваши руки, слышите ли, обе ваши руки - и думайте, пожалуйста, обо мне, пока она будет наслаждаться этим счастьем. Затем напишите мне, что вы это сделали. Скажите мне, делает ли она успехи в французском языке? Надо, не теряя времени, начать учить ее игре на рояле. Господи, зачем я говорю всё это? Я знаю, что некий ангел сделает для ней всё; я говорю это только для того, чтобы иметь лишний повод упасть еще раз к вашим ногам...

   Дорогой, дорогой, добрый друг мой, пусть всё, что есть хорошего на свете, будет вашим уделом! Не забывайте самого верного и преданного из ваших друзей.

  

   Только что получил ваше дорогое письмо, theuerste, liebste, angebetete Freundinn {дорогой, милый, обожаемый друг (нем.).}, письмо, в котором вы мне сообщаете столько подробностей о Полине. Боже, как вы добры, какой вы ангел! Это письмо взволновало меня до кабины души. Ну, что ж, тем лучше, если наша дочь - славная и любящая девочка, тем лучше. Видите, я ведь вам говорил,- она вас обожает. Да, она вас обожает - чувствую это всем сердцем. Иначе не могло и быть - думается мне теперь: sie ist ja meiue Tochier {ведь она моя дочь (нем.).}. Спешу ответить на ваша вопросы. Да, ей привита оспа, но у нее не было ни одной детской болезни. Метрическую выписку о крещении вышлю вам, как только получу ее. Вы понимаете, конечно, что она не может быть воспитана ни в какой другой религии, кроме нашей. Пожалуйста, пришлите мне ее портрет, сделанный вами, и пусть она внизу напишет: "Pauline. Мама рисовала". Поцелуйте ее от меня. Я чувствую, чувствую, что начинаю ее в самом деле любить. Тысячу добрых пожеланий милейшему Гуно за несколько его слов в вашем письме². Он вполне прав, говоря о "влиянии ангельских рук, которым вверена девочка". О да, ангельских, и прелестных, и творящих добро, и любимых... Позвольте мне прильнуть к ним губами. Спасибо также за то, что вы мне говорите о "Гугенотах" и о "Софо". А когда поставят "Сафо"? Вы ничего не пишете мне о фамилии, какую вы дали девочке; если это еще не сделано, дайте ей фамилию Мишель; у меня пристрастие к этому имени,- я говорил вам об этом, и вы знаете, о чем идет речь - D<on>a Miguela³. Пришлите мне ее каракули. Я так доволен, я бы охотно расцеловал всех друзей с улицы Дуэ, начиная с маленького Лу⁴, причем его - в обе щечки, надеюсь, полненькие и пухленькие.

   Вы говорите, что Полина начала рыдать, увидев, что вы плачете после операции... Ей воздастся за эти слезы.

  

   Добрый день, дорогой, добрый и благородный друг!

   Сегодня ровно шесть месяцев, как я видел вас в последний раз - полгода. Это было - помните ли вы? - 17 июня... Сколько еще пройдет времени, прежде чем я буду иметь счастье увидеть вас снова? Бог знает... Может быть, еще год, и должен сказать, что, как ни бесконечен будет этот год, это было бы так прекрасно, что я едва смею верить. Впрочем, увидим, увидим... Я перечел первое письмо, которое вы написали мне после моего отъезда...

   Кстати, мои письма я опять забываю нумеровать. Ну, начну снова. Это будет No 1. Я помню наизусть ваше последнее письмо; не знаю, сколько раз я перечитал его! Наконец сняты печати. Мы нашли только маловажные бумаги, да и то в небольшом количестве, ни одного ценного документа - ничего, нет даже письма к нам - она всё сожгла перед смертью. Но всё же мы нашли дневник, писанный карандашом в последние месяцы ее жизни⁵. Я просмотрел его сегодня ночью. Все интриги не привели ни к чему. Но сколько их было! Досада, желание свалить вину на других мало-помалу развязали всем языки. Какой хор обвинений, какие обнаруживаются низости! Надо поскорее положить этому конец, щедро расплатившись со всеми этими жадными существами, и освободить от них дом. Благодаря всем этим неприятностям я сделал одно приобретение: нечто вроде Тартюфа в женском обличье, смесь почти детского добродушия и дьявольской хитрости, тип весьма своеобразный и весьма отталкивающий. Если мы с вами увидимся,- нет, я хочу сказать, когда мы с вами увидимся,- я многое смогу вам поведать. Кстати, должен сообщить вам, о своем огорчении: вообразите себе. Маленькая Асенька - этот странный и прелестный ребенок, о котором я вам рассказывал,- вдруг сразу выросла, подурнела и поглупела. Природа вступила и свои права; если бы эта перемена не произошла, то она, вероятно, умерла бы, как все рано развившиеся дети; но все-таки жалко. Теперь она более здорова, более естественна, но гораздо менее интересна. Тем не менее жена моего брата будет воспитывать ее как дочь⁶. Моя невестка очень славная, хорошая женщина, и я ее очень люблю.

  

   Половина первого ночи.

   Только что вернулся от графини С<алиас> и не хочу лечь спать, не пожелав вам спокойной ночи. Сегодня перед обедом я читал свою маленькую комедию, недавно написанную в Петербурге, у другой графини (чёрт возьми!) - у жены брата графа Соллогуба, того самого, с которым вы познакомились в Вене⁷. Вообразите, он сошел с ума, стал почти идиотом. Моя маленькая комедия имела большой успех, я уже читал ее графине Салиас и Щепкину. Да, кстати, я снова встретил Солового и его жену, которая приходится сестрой этой самой графине Салиас. Он стал расспрашивать меня о вас. Но он произвел на меня впечатление зайца, впавшего в меланхолию. Писал ли я вам, что за два дня до своего отъезда из Петербурга я у графа Виельгорского встретил Гуловича? Он горячо расцеловал меня и засыпал вопросами о вас; право, он славный малый и искренно вас любит. Зайду к нему, как только вернусь в С.-Петербург. Завтра я должен быть в театре. Дают мою пьесу в трех актах: "Холостяк", со Щепкиным. Я сяду в закрытой ложе: мне кажется, что я буду бояться. Второй акт холоден, как лед. Пьеса эта давалась уже неоднократно⁸.

   Доброй ночи - надо ложиться. Прежде чем заснуть, буду читать дневник моей матери, который только случайно избежал огня. Если б я мог увидеть вас во сне... Это случилось со мною четыре или пять дней тому назад. Мне казалось, будто я возвращаюсь в Куртавнель во время наводнения: во дворе, поверх травы, залитой водою, плавали огромные рыбы. Вхожу в переднюю, вижу вас, протягиваю вам руку; вы начинаете смеяться. От этого смеха мне стало больно... не знаю, зачем я вам рассказываю этот сон.

   Доброй ночи. Да хранит вас бог... Кстати, по поводу смеха, всё тот же ли он у вас очаровательно искренний и милый - и лукавый? Как бы я хотел хоть на мгновение услышать его вновь, этот прелестный раскат, который обычно наступает в конце... Спокойной ночи, спокойной ночи.

  

   С прошлого вторника у меня было много разных впечатлений. Самое сильное из них было вызвано чтением дневника моей матери... Какая женщина, друг мой, какая женщина! Всю ночь я но мог сомкнуть глаз. Да простит ей бог все... но какая жизнь...

   Право, я всё еще не могу прийти в себя. Да, да, мы должны бить правдивы и добры, хотя бы для того, чтобы не умереть так, как она... Когда-нибудь я вам покажу этот дневник; меня тяготит самая мысль скрыть от вас пусть тягостную, но важную для меня вещь. Вам известно всё, что было до сих пор; вы будете знать всё до конца, если только сами не предложите мне замолчать. Дорогой и добрый друг, одна мысль о вас в эту минуту действует на меня, как прозрачный луч мягкого света; простираю к вам руки и благословляю вас от всего сердца.

   Третьего дни вечером я пережил ощущение совсем иного порядка. Я присутствовал в закрытой ложе на представлении моей комедии. Публика приняла ее очень горячо. Особенно большой успех имел третий акт. Сознаюсь, это приятно. Щепкин был восхитительно правдив, трогателен, воодушевлен; его вызвали 1 раз после 2-го акта, 2 раза в течение 3-го к два раза после него. Одна старая актриса была превосходна в ролы кумушки; другой актер, некто Живокини, был очень хорош в роли доброго провинциала. Героиня была посредственна, немного неловка, но естественна; прочие актеры - плохи⁹. Но как поучительно для автора присутствовать да представлении своей пьесы! Хочешь не хочешь, но становишься, чувствуешь себя публикой, и малейшая длиннота, малейший ложный эффект поражают сразу, подобно электрической искре. 2-й акт решительно но удался, и я нашел, что публика была слишком снисходительна. Тем не менее, в общем - я очень доволен. Опыт этот показал мне, что у меня есть призвание к театру и что со временем я смогу писать хорошие вещи.- Послушайте, мы можем дойти и до 1200 франков в год для Полины. Перед отъездом из Москвы вышлю вам 800. Напишите мне, какого цвета ее самое красивое платье. Я ощущаю нежность к этому ребенку, который вас любит. Но вы не забудете дать ей целовать ваши руки, не правда ли? В течение целой минуты. Если она еще не понимает по-французски, скажите ей по-русски: "Еще". О, как она счастлива, эта маленькая соплячка! Как счастлива!

   Пришлите мне прядь ее волос, у меня их нет. Да, ведь вы получите это письмо уже в 1851 году... Удастся ли нам вновь увидеться в этом году? Aber wenn ich es auch konnte, ich komme nur, wenn Sie mich rufen {Но если бы я и мог это сделать, я бы явился лишь по вашему зову (нем.).}.

   Писал ли я вам, что Полина родилась 13 мая 1842 года? Я всё возвращаюсь к этому ребенку. Но вы знаете, почему.

  

   Пятница, вечером.

   Этот дневник не выходит у меня из головы... Ну, да не стоит больше думать о нем. Я один в моей комнатке; уже очень поздно; чудесно светит луна; блеск снега смягчен, почти ласкает глаз. Диана со мною; она сильно растолстела, и, даст бог, меньше чем через месяц произведет на свет детенышей, похожих на нее, потому что я нашел ей здесь кавалера, в точности ее напоминающего и известного своими талантами. Я хочу положить основание новой породе великолепных собак; я хочу, чтобы со временем говорили: "Видите эту собаку? Это внук знаменитой Дианы". Я только что спросил у Дианы, помнит ли еще она Султана. Она слегка насторожилась и весьма многозначительно подмигнула.

  

   Суббота, час дня.

   Папаша Щепкин пришел ко мне с утра; мы много болтали; его приход доставил мне удовольствие, но он украл у меня одну страницу письма к вам: если я хочу, чтобы письмо ушло сегодня, его следует отправить сейчас же. У меня есть только время припасть к вашим ногам и пожелать вам всевозможного счастья. Тысяча поцелуев Луи, Гуно, всем. Будьте все счастливы и благословенны. Люблю, нежно люблю вас всех.

   Целую ваши дорогие, добро творящие руки. До скорого свидания.

  

  

  

   С французского:

  

   Добрый день, дорогая и добрая госпожа Виардо, theuerste, liebste Freundinn! {самый дорогой, любимый друг! (нем.).} He хочу начинать новый год, не обратившись к моей кроткой и дорогой заступнице и не призвав на нее благословение неба. Увы! неужели пройдет весь этот год, а я так и не буду иметь счастья вас увидеть? Это весьма жестокая мысль, но все же мне надо привыкать к ней...

   Вчерашний вечер мы провели у одного из моих друзей, и когда пробило полночь - вы легко можете себе представить, к кому я мысленно обратил свой тост! Всё мое существо устремлялось к моим друзьям, к дорогим, далеким друзьям... Да хранит их небо!.. Мое сердце всегда с ними, я чувствую это. До завтра. Сейчас я должен сделать несколько визитов. Мне надо рассказать вам множество вещей. Я не без основания оставался так долго в Москве. Я привел к желанному концу одно довольно трудное и щекотливое дело. Обо всем этом расскажу вам завтра. Сегодня вечером на любительской сцене у графини Соллогуб будет разыграна, одна моя рукописная комедия¹. Меня пригласили присутствовать на представлении, но я, конечно, воздержусь от этого; я слишком боюсь, что буду играть там смешную роль. Каков будет результат - напишу вам. До завтра. А сейчас я хочу склониться к вашим ногам и поцеловать край вашего платья, дорогой, дорогой, добрый, благородный друг мой. Да хранит вас небо!

  

   Среда, 3 января.

   Кажется, моя комедия имела третьего дня очень большой успех; сегодня ее повторяют, и я получил настойчивое приглашение присутствовать. На сей раз я пойду; я не хочу иметь вид человека, который много о себе воображает. Вчера я давал прощальный обед своим друзьям. Всего нас было двадцать человек. Должен сознаться, что к концу вечера мы все были как нельзя более оживлены. Среди них был один комический актер, человек большого таланта, г. Садовский; мы умирали со смеху, слушая импровизированные сценки, диалоги из крестьянской жизни и пр. У него много воображения и столь совершенная правдивость игры, интонации и жеста, какой я почти никогда не встречал. Нет ничего более привлекательного, чем искусство, ставшее природой. Вчера я обещал вам рассказать, почему я оставался в Москве гораздо дольше, чем предполагал. Вот в нескольких словах причина: надо было удалить из нашего дома двух женщин, беспрестанно вносивших туда раздор. По отношению к одной из них это было не трудно (она - вдова лет сорока², которая была при матери в последние месяцы ее жизни). Ее мы щедро вознаградили и попросили найти себе иное местопребывание. Другая - та молод я девушка, которую моя мать удочерила³: настоящая г-жа Лафарж⁴, лживая, злая, хитрая и бессердечная. Невозможно изобразить вам всё зло, которое наделала эта маленькая гадюка. Она опутала моего брата, который по своей наивной доброте принимал ее за ангела; она дошла до того, что гнусно оклеветала своего родного отца и потом, когда мне совершенно случайно удалось поймать нить всей этой интриги, созналась во всем и при этом держала себя так вызывюще, с такой наглостью и самоуверенностью, что я не мог не вспомнить Тартюфа, когда он, со шляпой на голове, велит Оргону покинуть собственный дом⁵. Невозможно было оставлять ее дольше у нас, но всё же мы не могли и выгнать ее на улицу... Ее родной отец отказался взять ее к себе (он женат, у него большая семья)⁶. Наше положение было весьма затруднительно; но, к счастью, нашелся один человек, доктор⁷, друг отца этой девицы, который согласился взять на себя заботу о ней, предупредив ее наперед, что она будет под постоянным надзором. Мы братом выдали ей заемное письмо на 60 000 франков из 6%, с уплатою через три года, весь гардероб моей матери и пр. и пр. Она нам выдала расписку, и теперь мы от нее отделались! Ух, и трудная же это была задача! Не знаю, что вышло бы из ее пребывания у моего брата; но знаю только, что лишь теперь, когда здесь ее нет больше, мы вздохнули свободно. Что за дурная, извращенная натура в семнадцать лет! Можно ждать от нес многого. Правда, она получила отвратительное воспитание... Ну, не будем больше говорить о ней: теперь она довольна, и мы тоже. Признаюсь вам все-таки, что я не создан для подобных дел! Я вкладываю в них достаточно хладнокровия и решительности, но это ужасно расстраивает мне нервы. Я слитком привык жить с хорошими и порядочными людьми. Я не боюсь злобы и особенно коварства, но они возмущают мне душу. В течение этих двух последних недель я совершенно не мог работать... До завтра. Уезжаю я в пятницу, самое позднее - в субботу. Дайте же мне ваши дорогие, добрые и ласковые руки, я прижму их к глазам и губам, и пусть ваш благотворный и благородный образ отгонит прочь от меня все скверные и тягостные воспоминания...

  

   Пятница, 5.

   Да, в самом деле, я имел третьего дня очень большой успех. Актеры были отвратительны, особенно героиня (княгиня Черкасская), что, однако, не помешало ни публике аплодировать до чрезвычайности, ни мне пойти за кулисы горячо их благодарить. Тем не менее я был доволен, что побывал на этом представлении. Мне кажется, пьеса моя будет иметь успех на театральной сцене, раз она понравилась несмотря на то, что ее изуродовали дилетанты. (Ее дают в Петербурге 20-го, здесь - 18-го⁸.) Я получил множество поздравлений, комплиментов и пр., и пр. А ведь это забавно - видеть свое произведение на сцене. Уезжаю завтра, но напишу вам еще раз до отъезда. Мне не терпится получить письмо от вас. В Москву их мне больше не пересылают, они ждут меня в Петербурге... До завтра. Tausend Kusse den lieben Fussen! {Тысячу раз целую дорогие ноги! (нем.).}

  

   Понедельник, 8.

   Человек предполагает, а бог располагает, дорогая госпожа Виардо. Я должен был уехать в субботу, а вот еще до сих пор в Москве. Я схватил кашель, и пока он будет продолжаться, мне нельзя будет выходить из комнаты. Надеюсь, что он пройдет через несколько дней. Эта задержка мне довольно неприятна, но надо покориться.

   Вчера Диана произвела на свет семь щенков, белых и желтых, как она. сама: шесть кобельков и одну сучку. Ее материнская нежность доходит до свирепости: она делает страшные глаза, как только я прикасаюсь к одному из ее детенышей. Кроме меня, никто не осмеливается даже приблизиться к ней. Отсылаю вам это письмо сегодня, напишу еще раз до отъезда. Надеюсь, что смогу сделать pro в четверг. Вот уже больше двух месяцев, как маленькая Полина в Париже. Как она поживает, делает ли успехи?

   Я убежден, что найду подробности о ней в ваших письмах, ожидающих меня в Петербурге; уверен, что их там не меньше двух. Люблю и обнимаю вас всех. Ах, вот мысль: если мне написать Гуно, вместо того чтобы писать вам перед отъездом? Так и сделаю. Итак, прощайте до Петербурга.

  

  

   С французского:

  

   Оправляюсь от болезни, как Жодле в "Смешных жеманницах"¹, дорогой и добрый друг; у меня был катар с довольно сильной лихорадкой, уложивший меня в постель на четыре дня. Мне особенно неприятно то, что из-за этой болезни пришлось отложить поездку, a что особенно неприятно в этой задержке, так это то, что она лишает меня ваших писем, ожидающих меня в Петербурге, так как я имел глупость распорядиться, чтобы их не высылали сюда; я всё надеялся, что смогу уехать. Очень возможно, что я останусь здесь еще на неделю; вы не поверите, какую пустоту вызывает во мне отсутствие ваших писем; я так давно уже лишен известий о вас, это меня приводит в полную растерянность! Я надеюсь, что вы чувствуете себя хорошо, и что вы иногда думаете о человеке, который любит вас от всей души. Вы понимаете, кто это такой, но правда ли?

   Завтра состоится представление комедии, которую я написал для петербургских актеров, но по просьбе Щепкина дал ему для его бенефиса². Я не могу ни в чем отказать этому прекрасному и достойному человеку. Если буду чувствовать себя не слишком плохо, пойду на первое представление. До сих пор не ощущаю ни малейшего волнения. Посмотрим, что будет завтра. По-видимому, героиня очень плоха; впрочем, увидим.

   Прощайте до завтра, дорогой и добрый друг; призываю вас и отдаюсь под ваше покровительство, дорогая заступница.

  

   Четверг,

   1 ч. дня,

   Итак, сегодня вечером. Это начинает несколько волновать меня. К несчастью, чувствую себя хуже вчерашнего, и доктор посоветовал мне не выходить нынче вечером. Но это было бы неприятно... Мой брат идет в театр со своей женой.- Это маленькая комедия в одном действии, под названием "Провинциалка". Построение ее весьма просто, всё зависит от игры двух главных актеров; один из них, как говорят, хорош, другой - или, вернее, другая - очень плоха³. Театр будет полон. Щепкин прислал мне билет в верхнюю ложу. Думаю, что я пойду, хотя чувствую себя скверно; лихорадит дьявольски.

  

   7 часов вечера.

   Пульс, восемьдесят в минуту, а я иду в театр. Не могу оставаться дома. Крепко пожимаю вам обе руки и ухожу. Что-то напишу я вам, вернувшись?

  

   11 часов.

   Вот уж точно, я ожидал чего угодно, но только не такого успеха! Вообразите себе, меня вызывали с такими неистовыми криками, что я убежал совершенно растерянный, словно тысячи чертей гнались за мной, и мой брат сейчас рассказал мне, что шум продолжался добрую четверть часа и прекратился только тогда, когда Щепкин вышел и объявил, что меня нет в театре. Я очень жалею, что удрал, так как могли подумать, что я притворяюсь.

   Пьеса была довольно хорошо разыграна всеми, за исключением героини, которая была невыносима; зато актер, игравший главную роль, был очарователен. Это молодой актер, по фамилии Шумеский; он сегодня сильно выиграл в мнении публики, в я в восторге, что дал ему к тому случай. Когда поднимали занавес, я тихо произнес ваше имя и оно мне принесло счастье; но я должен лечь, у меня сильная лихорадка.

  

   Пятница, 2 ч.

   Мой вчерашний выход не особенно повредил мне; правда, я провел скверную ночь, но сегодня чувствую себя довольно хорошо. Несколько моих друзой пришли сегодня поздравить меня; говорят, успех мой был действительно очень велик; зал был переполнен, и было замочено, что некоторые из моих врагов (литературных) шумно аплодировали. Тем лучше, тем лучше. Милый Щепкин пришел обнять меня и побранить за бегство. Я намереваюсь послать Шумскому маленький подарок; это будет ему приятно. Завтра ту же пьесу ставят в Петербурге⁴. Все-таки приятно иметь успех. Надо только, чтобы он меня взбодрил.

   Представьте себе, я только что узнал от одного господина, приехавшего из Петербурга, что в конторе Языкова лежит несколько писем на мое имя; их не посылают в Москву, так как с часу на час ждут моего приезда... не могу вам описать, как это мне досадно... Боже, боже, боже, как я глуп!

   Позвольте мне поблагодарить вас за мой вчерашний успех. Мне кажется, что, не произнеси я вашего имени, дело приняло бы совсем другой оборот. Я так счастлив, что могу связывать всю свою жизнь с дорогим и милым воспоминанием о вас, с вашим влиянием. Целую ваши руки с благодарностью и нежностью. Да хранит вас небо! До завтра.

  

   Понедельник.

   Я не писал вам ни в субботу, ни в воскресенье; чувствовал себя вялым, чтобы не сказать глупым. Сегодня повторяют мою пьесу, здесь драматические спектакли ставятся только три раза в неделю. Рассчитываю сегодня выехать покататься; погода стоит прекрасная. У щенят Дианы глаза наконец открылись; они очень смешные, очень милые и очень здоровые. Это было бы чёрт знает что, если бы мне пришлось остаться здесь больше чем на неделю! У меня множество посетителей, со всех сторон нескончаемые комплименты, и пр., и пр. Говорю вам об этом, так как знаю, что это доставит вам удовольствие. Уверен, что в ваших письмах вы рассказываете мне о "Сафо"⁵, о начавшихся репетициях (ибо, надеюсь, они уже начались); и подумать только, что я ничего об этом не знаю во моей собственной вине! Но я буду их иметь, эти ваши письма, через 4 дня. Тогда я вам напишу целый том, также и для Гуно. Повторяю: я не уеду из Москвы, не написав ему большого письма. Что делает маленькая Полина? Послушна ли она? Учится ли по-французски и на рояле?

   Прощайте; обнимаю вас всех с невыразимой нежностью; начинаю с вас; затем Виардо; затем Гуно; затем г-жу Гарсиа; затем г-жу Гуно; затем м-ль Берту; затем el Marinero Espanol у su mujer {Испанского Моряка и его жену (исп.).}⁶; затем Мануэля; затем Луизу; затем всех вместе, всех друзей, и кончаю опять вами. Дорогие мои друзья, мое сердце с вами. Прощайте, будьте здоровы; будьте счастливы и довольны и не забывайте вашего верного друга

  

   Послушайте, я обнаружил, что в моем перечне пропущена маленькая Полина; скажите ей, что я целую ее дважды. - NB 1200 фр. я вышлю вам по приезде в Петербург⁷.

  

  

   С французского:

  

  

   Я очень долго но писал вам, мой дорогой друг, и не будь я самым большим лентяем на свете, никогда не простил бы себе этого, однако надеюсь, что мое молчание не заставило вас сомневаться в моих к вам чувствах? Во всяком случае, я никогда не писал вашей жене, одновременно не передавая вам тысячу добрых пожеланий. С признательностью и вниманием я прочел те несколько строчек, которые вы мне написали в последнем письме¹; я сознаю всю ценность ваших советов и очень благодарен за интерес, который вы ко мне проявляете. Я хорошо понимаю, сколь рискованно решение доверить заботу о моих делах кому-либо постороннему, но учитывая мою полную неспособность к подобного рода предприятиям и не имея возможности, в силу причин, которые слишком долго объяснять, полностью положиться на моего брата (хотя у меня нет ни малейших сомнений в его безукоризненной порядочности) - полагаю, что для меня было большой удачей встретить человека, одно имя которого, для тех, кто его знает, является синонимом поистине рыцарского благородства. Кроме того, он сердечно привязан ко мне, и могу вас уверить, что найдется немного людей, для которых он был бы расположен сделать то, что собирается сделать для меня². Другой ваш совет тоже совершенно превосходен и со временем я намерен им воспользоваться; но в данный момент у меня нет ни одного рубля свободного, а все деньги, которые мы сможем отложить в течение этого года (к слову сказать, очень неудачного), будут потрачены на раздел имения, что стоит в России очень дорого³. Если Пти-Пари остается до следующего года без покупателя, то я хорошо знаю одного человека, которому он наверняка придется по вкусу⁴. Как бы то ни было, но для меня воздух Бри хорош и полезен - и остается узнать, когда мне будет позвояево им дышать.

   Прилагаю к письму 1200 франков, т. е. годовые расходы на воспитание Полины, которую отдаю под ваше благосклонное покровительство. Всё, что ваша жена и вы уже сделали для этой малышки, глубоко запечатлелось в моем сердце, а нет ничего нежнее признательности, которую испытываешь к тем, кого любишь и уважаешь; в долгу я не останусь - ручаюсь, что это так, и буду счастлив лишь тогда, когда смогу вам это доказать.

   С нетерпением ожидаю ваших "Арабов"⁵, я напишу о них в обоих журналах, где я сотрудничаю - посмотрим - может быть, я попрошу сделать их сокращенный перевод⁶. Сюжет очень интересный и у нас очень мало известный. Со своей стороны, я довольно усердно работаю - мои пьеса имела успех и в Петербурге, и в Москве⁷; в голове много иных замыслов, которые я постараюсь довести до конца, si Dios quiere {если богу угодно (исп.).}.

   Я получил приглашение поехать за 450 верст отсюда, в самый глухой район Новгородской г<убернии> - мне обещают 30 медведей! Было бы хоть три⁸! Всё это напоминает мне о старых добрых временах, о наших охотах. Я без сомнения поеду и сообщу вам об этих трех десятках. Хорошо ли поживают Сид и Султан? Диана была опасно больна, как мне писали из Москвы, но, слава богу, теперь вне опасности. В этом году я собираюсь устраивать грандиозные охоты... Я предпочел бы обыкновенные в Бри - но!..

   Терпение - я очень надеюсь вновь увидеть Куртавнель, рано или поздно.

   Прощайте) будьте здоровы и помните обо мне. Братски жму вам руку. Поцелуйте за меня Луизу.

  

   P. S. Известите меня, пожалуйста, о получении этого письма.

  

  

   С французского:

  

  

   Добрый день, дорогая и добрая госпожа Виардо.

   Начинаю с того, что я очень встревожен - вчера по телеграфу здесь стало известно о государственном перевороте в Париже¹, а так как я не могу себе представить, чтобы подобное событие могло обойтись без пролития крови и беспорядков, я очень беспокоюсь за вас и за малышку, тем более, что оба дома, в которых вы живете, т. е. ваш дом и ее пансион, находятся вблизи от самых беспокойных предместий Парижа². Да поможет вам и да хранит вас бог! Сидите дома и не подходите к окнам! Смешно, что я даю такой совет, ибо, когда вы получите мое письмо, возможно, порядок будет так или иначе уже восстановлен. Но пусть этот совет хотя бы докажет вам мое волнение! А оно, признаюсь, велико, я совершенно потрясен... До скорого свидания, дорогой и добрый друг, тысяча добрых пожеланий вам и вашим близким. Напишу вам завтра и отправлю письмо в субботу. Что еще узнаем мы за это время!

  

   Пятница, 30 ноября/11 {Так в подлиннике.} декабря

   Добрый день, дорогой друг, В течение трех дней новости из Парижа были хотя и поразительными, но мирными - однако со вчерашнего дня стало известно, что разразился страшный бунт - один только бог знает, какой ужас меня охватил! Говорят о сражении на заставе Рошешуар - это в двух шагах от вас - и ваш дом на углу - не следует об этом думать слишком много, это вселяет в меня невыразимое волнение! Дорогой друг, да хранит вас небо!

  

   Вторник, 14/6 декабря.

   Я понимаю и разделяю ваши заботы, дорогая и добрая госпожа Виардо, однако не могу не признаться вам, что с вашей стороны очень нехорошо не подумать о том, чтобы успокоить меня хотя бы одним единственным словом! Один из моих друзей вчера получил письмо из Парижа от 7-го числа - кажется, залпами было убито много любопытных на бульварах, и на этот раз сражались но в предместье С.-Антуан, а прямо в центре города³. Одно слово от вас успокоило бы меня. Надеюсь, что я скоро получу это столь долгожданное слово!

   У меня нет ни мужества, ни бодрости говорить с вами сегодня о чем-либо другом. Музыка, театр и т.д.- может ли это сейчас интересовать вас, да и сам я могу ли об этом говорить? Я вам напишу, как это было и раньше, только после того, как получу письмо от вас. С тех пор, как я здесь, я писал вам три раза - во вторник 20 ноября/2 декабря, в субботу 24 ноября/6 декабря и сегодня. Я послал вам свой адрес, но так как возможно, что мое письмо не дошло до вас, вот где я сейчас живу:

   "Угол Малой Морской и Гороховой, в доме Гиллерме, квартира No 9".

   Прощайте, завтра будет ровно полтора года, как я видел вас в последний раз. Когда мы увидимся вновь? Прощайте, да хранит вас небо и всех, кто вам дорог! Жму ваши руки с нежностью и волнением.

  

  

   С французского:

   Мои дорогие и добрые друзья, вот уже скоро три недели, как я болен (вы получили мое письмо, написанное 10 дней назад?¹) и еще не выхожу - или, если говорить точнее, я вышел, но слишком рано, что вызвало рецидив, правда, легкий - но всё же достаточно сильный, чтобы снова заточить меня. В настоящее время я почти вылечился, но твердо решил на этот раз не высовывать носа, пока не почувствую себя совершенно здоровым. Всё это время я изрядно скучал, виделся мало с кем - мой доктор² запретил мне разговаривать - и поскольку друзья не могли курить у меня - мне приходилось приглашать их поиграть со мною в карты. Но надеюсь, что скоро жизнь войдет в привычную колею. Должен сказать вам, что накануне Нового года я получил столь долгожданное известие об окончательном разделе имений между мной и моим братом". У меня больше земель - но и долгов гораздо больше - и притом мои владения очень разбросаны, доля моего брата устроила бы меня гораздо больше - его владения почти целиком свободны от долгов и все у него под рукой, но дело сделано - и я этим очень доволен. Я рассчитываю поехать посмотреть всё это в последние дни апреля и остаться там до зимы. При разделе мне достались земли и на самом севере Тамбовской губ<ернии>, в 300 верстах от Москвы; там, кажется, тьма дичи; оттуда я и начну свою поездку, надеюсь подстрелить там множество куликов - Виардо получит правдивый рассказ о моих подвигах. Оттуда я рассчитываю поохать в Спасское, где пробуду до 20 июля; затем поеду в Нижний Новгород во вр