Тургенев Иван Сергеевич - Письма (1850-1854)

выражение. Ото ужасно! В игре г-жи Т<ютчевой> много твердости и ритма. Если заставить барышню несколько раз повторить свою партию, то некоторые пьесы получаются очень хорошо. Сейчас мы по горло ушли в Моцарта. Я говорю ми, потому что я обыкновенно стою за стульями этих дам, переворачиваю листы и изображаю капельмейстера. В моменты энтузиазма я не могу удержаться и, под видом пения, издаю некоторого рода звуки, ужасающе фальшивые, которые вызывают нервные судороги у всех присутствующих.

   Я снова принялся за свой роман⁵. До настоящего открытия охоты в моем распоряжении еще шесть недель.

   Прощайте, theuerste Freundinn {}дорогой друг (нем.).. Будьте счастливы. Тысяча приветов В<иардо>. Нежно целую ваши милые руки и остаюсь навсегда

   P. S. Передали ли вы 2 экземпляра моей книги⁶?

  

   С французского:

   Дорогая и добрая госпожа В<иардо> - beste Freundinn {лучший друг (нем.).}, сегодня я пишу вам в спешке лишь несколько слов - через час уезжаю на охоту, которая продлится недели две; по возвращении напишу вам большое письмо, по не хочу ждать до тех пор, чтобы послать вам дружеский привет и пожать руку. Английские гавоты говорят о вас - все сходятся в том, что ваш голос прекрасен, как никогда, "and that you look very well" {"и что вы выглядите хорошо" (англ.).}¹, это делает меня счастливым, и я прошу вас продолжать так же, как вы начали. Все эти концерты, должно быть, утомляют вас и чуть-чуть надоедают. Но вы отдохнете в Куртавнеле, в этом милом уголке земли, который я был бы так счастлив увидеть вновь! Что ж, ничего невозможного на земле нет, свидетель²... Но мне известно слишком много случаев, когда невозможное осуществлялось, и я не теряю надежды в один прекрасный день вновь увидеть Куртавнель - поистине этот день будет прекрасным. Здоровье мое по-прежнему хромает - желудок доставляет мне немало хлопот. Ну, да что делать! В последнем письме я говорил вам о сонате No 31 Бетховена³ - я хотел сказать об одной из трех, известных под этим названием. Ах, theuere Freundinn {дорогой друг (нем.).}, сколько раз я думаю о вас, занимаясь музыкой - и везде и всегда! Будьте счастливы и здоровы. Тысяча приветов В<иардо> и друзьям (я напишу Чорли по возвращении); нежно целую вам руки и благословляю вас от всего сердца.

  

  

   С французского:

   Добрый день, theuerste Freundinn {самый дорогой друг (нем.).}. Я все еще по горло в делах. Будучи совершенно неподготовленным к такому роду занятий, я выпутываюсь из них с немалым трудом. Тем не менее, я начинаю в них разбираться. Два года, что управлял Т<ютчев>, будут мне дорого стоить! Было израсходовано 300 000 франков, из которых на себя я потратил лишь 40. Некоторые долги были оплачены. Но 100 000 фр. совершенно точно были выброшены на ветер... Т<ютчев> не произвел никаких улучшений, напротив, он всем увеличил жалованье - из Спасского никуда не выезжал - и доходы с моих других земель понизились на треть - он не умел ни покупать, ни продавать, и т. д. Полагая, что я нашел в нем человека, способного управлять имением,- я совершил ошибку - надо постараться ее исправить. Буду заниматься этим всю зиму - не поеду в Орел, как собирался. Т<ютчев> с семьей все еще здесь - они уедут не ранее, чем через две недели, мы остались добрыми друзьями - повторяю - его вины во всем этом нет. Вы мне редко пишете, дорогой друг.

  

   20 сентября.

   Ваше доброе и дорогое письмо из Куртавнеля (вместе с письмом г-жи Гарсиа и малышки) пришло, чтобы опровергнуть последние слова, которые я написал двенадцать дней тому назад¹. Спасибо, liebe Freundinn {милый друг (нем.).} - в это мгновение я мысленно с благодарностью и нежностью целую ваши дорогие руки. Более чем когда-либо я нуждаюсь сейчас в ваших письмах. Недавно я сделал первые шаги на пути, по которому никогда не предполагал пойти - и к скуке одиночества теперь добавится тягостное чувство, вызванное полной переменой в моих занятиях. Я должен оставить работу, которую любил, к которой привык и был подготовлен, чтобы обратиться к другой, к которой побуждает необходимость... Тем не менее я не теряю надежды когда-либо с этим покончить и даже извлечь из этого какую-то пользу. Первая зима будет трудной - позднее дела пойдут, быть может, лучше - и я смогу вернуться к моим привычным литературным и иным занятиям... Ну, а до тех пор, прощай, мой роман²!

   Мое письмо будет поневоле коротким и незначительным - уверяю вас, что у меня нет и пятнадцати свободных минут в день. Осень - самое хлопотливое время года - да и дел у нас множество!

   Прошу вас, поцелуйте от меня Полинетту и посоветуйте ей быть очень послушной. Посылаю ей прядь своих волос.

   В этом году было очень мало дичи, и у меня не было времени ходить на охоту. Надеюсь, что случай, приключившийся с В<иардо>, не оставил никаких последствий - я пошлю ему, как и раньше, отчет о моих охотничьих подвигах - это было весьма ничтожно.

   У нас была и все еще продолжается вокруг нас холера - по Спасское она пока пощадила. Она приближается к Франции - будьте осторожны!

   Я напишу вам в следующую среду, потому что письмо это поистине смешное. Тысячи приветов веем, вам же - мои чувства - целиком, полностью и неизменно. Целую ваши милые и прекрасные руки. Будьте счастливы и благословенны.

  

  

   С французского:

   Ваше письмо от 21 февраля¹ дошло до меня лишь вчера, дорогая и добрая госпожа Виардо - и вот, но размышлении зрелом, мой ответ. Я прошу вас вернуть Полипу к м-ль Ренар. Я хорошо понимаю все неудобства, которые могут из этого проистекать, но я также знаю, что, если поступить иначе, всё, что было сделано до сих пор, будет безвозвратно утрачено. Положение ложное и, я бы сказал, невозможное она сменила бы на положение хоть и мало завидное, но всё же естественное. К чему восстанавливать связь, которая разорвана и должна остаться таковой? Я прекрасно понимаю, что при всех треволнениях и делах, которые, думается мне, вам предстоят, при всей неопределенности вашего будущего, для вас было бы невозможно следить за ее воспитанием - но я знаю также, что, доверенная исключительно м-ль Ренар, Полина может еще стать тем, что ей суждено, тогда как здесь со положение будет из самых тягостных. Словом - вот мое решение - ее следует вернуть к м-ль Ренар. Меньше, чем через две недели, вы получите 1200 франков на ее содержание и одновременно письмо для м-ль Ренар.

   Вы ничего мне не пишете о себе - уже давно я не знаю почти ничего о том, что вы делаете. Я очень боюсь, что мы держим друг друга лишь за копчики пальцев - и, мне кажется, я их уже совсем по ощущаю... Впрочем, трудно сохранить мужество и стойкость чувств перед столь мрачным будущим, столь сомнительным - перед почти полной невозможностью увидеться до тех пор, как исчезнет последний луч молодости. Тем не менее, нужно бы найти силы это сделать! В любом случае, не я выпущу вашу руку - эту руку, которая была для меня столь нежной и благотворной - не забывайте меня, прошу вас, и доказывайте мне это - хотя бы изредка.

   Что рассказать вам о себе? Личные интересы исчезают в эпохи великих потрясений. Страна наша решительно и смело готовится к борьбе, которая вот-вот начнется; весь народ, начиная от самых высоких сословий до самого жалкого крестьянина - вместе с правительством - наши 65 миллионов мужчин являют собою в данный момент одного человека, будьте в этом уверены, и это то, чего не знает Европа. Это единство действия, чувства, воли - нечто впечатляющее и мощное, оно заставляет нас противостоять целому миру, и - говорю это с убежденностью - что бы ни случилось - мы не отступим ни на один шаг - вот увидите. О нашей силе по подозревают, и мы сами о ней не подозреваем до тех пор, пока нам но бросят вызов. Россия поднимается сейчас, как в 1812 году².

   Я рассчитываю остаться здесь до начала апреля (по старому стилю) - то есть еще на пять недель. Отсюда я поеду прямо в Спасское, остановлюсь только ненадолго в Москве. Мне нужно быть в Спасском на Пасху (которая будет 11/23 апреля). Пишите мне через посредство княжны М<ещерской>. Получили ли вы 2 моих письма, где я сообщал вам мой адрес - Большая Конюшенная, дом Вебера, квартира No 25? Напишите мне, как только получите это письмо.

   Здоровье мое в порядке, дела также. В остальном - ничего нового.

   Тысяча приветов В<иардо> и всем добрым друзьям. Целую ваши дорогие руки и желаю вам всего мыслимого счастья. Повторяю, меньше чем через две недели вы получите деньги и письмо для м-ль Ренар. Прощайте, theuerste Freundinn {самый дорогой друг (нем.).}.

  

  

   С французского:

   Позвольте обратиться к Вам с просьбою о напечатании прилагаемого письма¹.

   Мне недавно попался в руки французский перевод одного из моих сочинений, напечатанного года два назад в Москве. Этот перевод, неизвестно почему-то названный "Записками русского барина" - "Memoires d'un seigneur Russe", подал повод к нескольким статьям, помещенным в разных иностранных журналах². Вы легко поймете, м. г., что мне ne идет вступать в прения с моими критиками, слишком, впрочем, ко мне благосклонными, но я чувствую потребность протестовать против заключений, которые многие из них сочли возможным извлечь из моей книги. Я протестую против этих заключений и против всех выводов, которые можно из них сделать, протестую как писатель, как честный человек и как русский; смею думать, что те из моих соотечественников, которые меня читали, отдали справедливость моим намерениям, а я и не добивался никогда другой награды.

   Что касается до перевода г. Е. Шарриера, по которому судили обо мне, то вряд ли найдется много примеров подобной литературной мистификации. Не говорю уже о бессмыслицах и ошибках, которыми он изобилует,- по, право, нельзя себе представить все изменения, вставки, прибавления, которые встречаются в нем на каждом шагу. Сам себя не узнаешь. Утверждаю, что во всех "Записках русского барина" нет четырех строк, правильно переведенных. Г-н Шарриер в особенности позаботился об украшении моего слога, который должен был показаться ему слишком ничтожным и бедным. У меня напечатано: "И я убежал", а у него эта простая фраза передана следующим образом: "Я убежал как сумасшедший (у г. Шарриера сказано "d'une fuite effaree, echevelee", но мы не в состоянии передать этой бессмыслицы русскими словами), как будто гонится по пятам моим целый легион ужей, предводимый колдуньями". Заяц, преследуемый собакою, превращается под игривым пером моего переводчика в "белку, которая взбегает на верхушку сосны и чешет себе нос". Падающее дерево превращается в "волосатого великана, который смеялся над вековыми нападениями тысячи насекомых и который торжественно и медленно склоняется к земле, своей старой кормилице, как бы для того, чтоб поцеловать ее, умирая под укушенном (sous la morsure) острого железа, оправленного человеком в деревянное топорище, которое может быть доставлено самим деревом". Есть еще у г. Шарриера старая дама, "которая переходит из шоколадного цвета в шафранный, потом в цвет кофе с молоком, между тем как букеты желтой и курчавой шерсти шевелятся у нее на лбу, а глаза мигают с такою же быстротою, с какою бегает на часах стрелка, делающая шестьдесят движении в минуту", и пр. и пр. Понимаете ли вы мое удивление? Но вот и получше этого. В гл. XVII, на странице 280, г. Шарриер вводит новое лицо, которое он подробно и с любовию описывает, что-то вроде разносчика или продавца серных спичек... Представьте же себе, что из всего этого нет ни слова в моей книге, по той простой причине, что и лиц таких не существует в России. Но любопытнее всего, что, говоря в своем предисловии именно об этой главе, г. Шарриер предупреждает читателя, что "приготовления автора могут показаться французскому нетерпению несколько длинными". Вы понимаете, м. г., что с такой системой перевода можно дать полный разгул своей фантазии, и г. Шарриер не преминул это сделать. Он кроит, режет, изменяет, заставляет меня, по произволу, плакать, смеяться, подсмеиваться, и за это-то я наиболее сердит на него; он имеет отвращение от выражений точных, он приделывает напыщенный конец к каждой фразе, импровизирует разного рода размышления, образы, описания м сравнения. Очень может быть, что все эти импровизации прекрасны и в особенности исполнены вкуса, но, я спрашиваю у самого г. Шарриера, как он не чувствует, что, прибавляя столько прекрасных вещей к тексту моего сочинения, он этим самым лишает его единственного достоинства, которое могло бы обратить на него внимание французских читателей, достоинства оригинальности? Я очень благодарен г. Шарриеру за все любезности, которыми наполнено его предисловие, но не странно ли хвалить ум того, кому придал столько своего ума? Примите и пр.

  

   P. S. Извините, что я прибавляю post-scriptum к письму, и без того уже длинному, но между бессмыслицами, о которых я упомянул выше, есть две или три такие, что я не могу отказать себе в удовольствии привести их. На стр. 104 есть следующая фраза: "Les chiens faisaient tourner leurs queues... dans l'attente d'un ortolan" - "Собаки махали хвостами... в ожидании ортоланов" (то есть небольших птичек). Откуда взялись эти птички? У меня сказано "овсянка", но словарь, с которым советовался г. Шарриер, вероятно, не объяснил ему, что овсянкой называют также кашицу для собаки. На стр. 380 вы с удивлением читаете (действие происходит в глубине России) о "беготне черных (т. е. невольников, des noirs), важно занятых своею службою". Черных невольников??! Вот объяснение загадки: г. Шарриер смешал слова арапник и арап и построил свою фразу на основании этой ошибки. На стр. 338 говорится о том, что какой-то сановник дает целовать свою руку генералу (!) ...Я подозреваю, впрочем, что в этом случае г. Шарриер ошибся умышленно. Пропускаю много других, не менее любопытных диковинок, но пора остановиться.

  

  

   С французского:

   Только что получил ваше письмо, помеченное 12 октября¹, дорогая и добрая госпожа Виардо, и спешу поблагодарить вас и повиниться перед вами... Между тем, вот что я могу сказать в свою защиту: дело, о котором идет речь, было для меня всегда чем-то очень неясным, едва очерченным; внезапная неудача, которым оно окончилось, доказывает это гораздо лучше, чем всё, что я мог бы сказать. К чему тогда вам об этом рассказывать? Вот о чем я спрашиваю себя - и в чем состояла моя вина - все мои самые тайные мысли должны принадлежать нам. Заметьте, однако, что не от кого-либо другого, а от меня до вас дошла эта новость... Теперь всё это уже позади, и я могу сказать вам, и только нам, что молодая особа, о которой идет речь, носит ту же фамилию, что и я, что она белокурая, маленькая, хорошо сложена, красива и, умна, что она вскружила мне голову на целый месяц, но что довольно скоро все это прошло, и теперь, вполне отдавая должное ее достоинствам, я очень доволен, что нахожусь в Спасском, и был бы еще более доволен, если бы она сделала удачную партию. Это взлетело и прошло, словно порыв ветра². Y se acabo {И окончилось (исп.).}.

   Если в последнем письме я говорил вам о своих заботах, то они не имели никакого отношения к тому долу; эти заботы, ("вторые все еще продолжаются, я разделяю со всеми моими соотечественниками; признаюсь, что я отдал бы правую руку, чтобы ни один из захватчиков (извиняюсь!) не уцелел, и если я и жалею сейчас о чем-то, так это о том, что не пошел по военной части, тогда, быть может, я смог бы пролить кровь за мою родину... Но оставим политику.

   Поговорим о Полине. Прежде всего знайте, что она свободна, как вы и я, и никогда ее было иначе; удивляюсь, что она вам об этом ничего не сказала. Ее свидетельство о рождении (других документов у нее нет) находится у меня; я отошлю вам его, как только приеду в Петербург, что случится через месяц. Что касается ее будущего, то я ни на одно мгновение не могу подумать, повторяю это, о ее возвращении. Это было бы жестоко, это бы разрушило, просто так, то, что уже сделано. Не объясняюсь дальше, надеюсь, что вы меня понимаете. Но это будущее должно быть обеспечено, оно уже обеспечено, и будет обеспечено еще лучше. Вы знаете, что вексель на 60 000 франков находится у надежного друга, который, в случае моей смерти, востребует их у моего брата и перешлет вам эти деньги; но я надеюсь сделать еще больше. В течение этой зимы я продам небольшую часть моего имения и пошлю вам около пятнадцати тысяч франков; бог даст, я буду делать то же самое в последующие годы и не успокоюсь, пока сумма целиком не будет находиться в вашем распоряжении. К несчастью, времена сейчас тяжелые и мое положение довольно затруднительно: в этом году, например, я могу израсходовать на свои нужды лишь 9 000 франков (включая содержание малышки); будущее тоже не слишком радостное. Надеюсь, что в конце концов, с помощью дяди, мне удастся выполнить мои обязательства. Я был бы очень огорчен, если бы дал Полине повод думать, что моя любовь к ней уменьшилась; сегодня же напишу ей. Недавно я послал из Петербурга 700 франков, которые вы получите через несколько дней после этого письма - 640, составляющие остаток ее содержания, и 60, чтобы вы купили ей от меня какой-нибудь подарок. Я был бы вам очень благодарен, если бы вы нашли возможность прислать мне ее дагерротип. Вы добры, как ангел, к этой малышке, как и г-жа Гарсиа; я не благодарю вас за это, так как за подобные проявления дружбы не благодарят, но я опускаюсь пред вами обеими на колени и горячо целую ваши руки.

   Я очень счастлив узнать, что вы хорошо себя чувствуете и довольны вашим турне по Англии. Рассчитываете ли вы провести всю зиму в Париже? Или вы намерены совершить какие-либо поездки ³? Ваше письмо добиралось сюда 17 дней - ответить на это письмо прошу вас по адресу княжны М<ещерско>й, который я уже вам посылал, но повторяю здесь для большей надежности: Итальянская улица, дом Гау, напротив Михайловского манежа.

   Что поделывает Виардо? Надеюсь, он здоров. Осень великолепная - должно быть, вы наслаждаетесь ею в Куртавиело - бедный милый Куртавнель - увижу ли я его когда-нибудь?

   Занимаетесь ли вы композицией? С нетерпением ожидаю, что вы мне скажете по поводу "Кровавой монахини"⁴. Признаться, я нахожу это название весьма скверным и за версту отдающим медведем. Но в конце концов надо надеяться, что музыкальные красоты возобладают надо всем.

   Прощайте, милая и добрая госпожа В<иардо>. Будьте здоровы, счастливы и думайте иногда о вашем старом друге, преданность которого прекратится только вместе с его жизнью. Тысяча приветов всем. Tausend Kusse Ihren lieben, guten, schonen Handen {Тысяча поцелуев вашим дорогим, добрым, прекрасным рукам (нем.).}.

  

   P. S. Вот еще несколько подробностей о м-ль Ольге Тургеневой (так ее зовут), если это может вас заинтересовать. Отец ее - старый отставной генерал 82 лет - ей же лишь 19. Ее мать умерла спустя несколько дней после ее рождения. Ее воспитывала одна из теток, старая дева, которая живет с ее отцом. В ней много изящества, доброты, ум ее утончен и очарователен, но, как я сказал выше, уа se acabo {с этим уже покончено (ит.).}.

  

  

  

   Второй том писем И. С. Тургенева содержит 239 писем за 1850-1854 годы и пять документов за тот же период, отнесенных в раздел "Официальных писем и деловых бумаг" - всего 244 эпистолярных текста, обращенных к 43 адресатам. 220 из них публикуются но автографам (либо фотокопиям), находящимся в различных советских и зарубежных архивохранилищах и частных собраниях коллекционеров. Два письма публикуются по черновым автографам, так как отправленные беловые тексты неизвестны (письмо 157 и Официальные письма и деловые бумаги No 10); 22 письма, автографы которых до нас но дошли, печатаются по авторитетным копиям (4) и публикациям (18).

   22 письма, печатавшиеся в предыдущем издании Полного собрания писем И. С. Тургенева по неполным публикациям во французском оригинале (11) или в русском переводе (11), в настоящем томе публикуются по фотокопиям полностью.

   Впервые включаются в Полное собрание писем И. С. Тургенева 32 письма, опубликованные во Франции уже после выхода в свет его первого издания.

   Пятилетие, отраженное в письмах, входящих во второй том настоящего издания, представляет собою период наиболее длительного непрерывного пребывания Тургенева (кроме детских и студенческих лет) в России.

   После возвращения из-за границы в середине 1850 г. Тургенев деятельно вошел в русскую литературно-общественную и журнальную жизнь, став одним из самых активных и постоянных сотрудников "Современника". Вместе с тем не прекращалось его участие и в "Отечественных записках".

   В это время Тургенев приступил к завершению "Записок охотника". Итогом пятилетней работы над ними явилось подготовленное к весне 1852 г. первое отдельное их издание. С этим связано начало пересмотра писателем всей его художественной системы, всей "старой манеры", в которой он писал до тех пор. Тургенев ищет новых путей как в литературной тематике, так и в жанрах и стиле.

   Спасская ссылка (1852-1853),- поводом к которой явилось напечатанной Тургеневым скорбное письмо о смерти Гоголя, а истинной причиной - обратившее на себя внимание властей "вредное" направление его творчества, выразившееся в "Записках охотника" и в трех пьесах, запрещенных цензурой,- была ознаменована необычайно напряженными творческими исканиями писателя. Еще находясь в заключении, он написал повесть "Муму", связанную с "Записками охотника", а вслед за тем, в деревне, повесть "Постоялый двор", в которой наметился переход от "старой" творческой манеры к новой. Одновременно Тургенев работал над большим романом "Два поколения" и повестями "Переписка" и "Два приятеля". Первый опыт создания широкого современного социально-психологического романа, каким должны были стать "Два поколения", был признан самим автором неудавшимся; роман не был завершен. Однако этот опыт подготовил Тургенева к осуществлению уже в 1855 г. произведения хотя и меньшего масштаба, но большого принципиального значения - его первого романа "Рудин".

   Окончание ссылки в ноябре 1853 г. вернуло Тургенева к непосредственному участию в общественно-литературной жизни; начался период наибольшем близости его к Некрасову и кругу "Современника".

   Крымская война 1854-1855 гг. заставила Тургенева на неопределенное время отложить мысль о поездке за границу, что осложнило его отношения с Полиной Виардо, в семье которой уже жила его дочь. Тургенев думает о возможности устройства в России собственного "гнезда". Однако его намерение жениться на молодой девушке О. А. Тургеневой, которой он был серьезно увлечен в 1854 г.. не осуществилось.

  

  

   Тексты писем второго тома подготовили к печати и примечания к ним составили: А. И. Батюто (131, 132, 138, 140, 179, 181, 183, 189, 206, 207, 211, 212, 215, 219, 222, 234, 242, 249, 250, 258, 267, 270, 273, 283, 286, 301, 309, 315, 321, 323, 335, 345, 355, 357, 361, 362, 365, 366); К. Ф. Бикбцлатова и Л. В. Соболев (239); Т. П. Голованова (170); Т. П. Ден при участии Л. Н. Натровой и Т. Б. Трофимовой (213, 216, 217, 228, 260, 288, 310, 312, 314, 317, 326, 347); А. Звигилъский при участии Р. М. Гороховой (232); А. Звигильский и А. С. Розанов (133-137, 139, 141-152, 154-156, 160-164); А. Звигильский при участии Л. П. Генераловой - переводы - и Е. В. Свиясова - примечания (174, 184, 191, 194, 202, 203, 209, 218, 221, 224, 233, 251, 255, 256, 263, 296, 304, 328, 349); А. Звигильский - тексты, Н. П. Генералова - переводы, Н. В. Измайлов при участии Е. В. Свиясова - примечания (165, 168, 196, 210, 231, 247, 261, 266, 279, 284); Н. В. Измайлов при участии Т. Б. Трофимовой (199); Л. И. Кузьмина (313, 316); Ю. Д. Левин (353, 369); Л. Н. Назарова (153, 157-159, 166, 167, 169, 171-173, 175-178, 180, 182, 185-188, 190, 192, 193, 195, 197, 198, 200, 201, 204, 205, 208, 214, 220, 223, 225-227, 229, 230, 235-238, 240, 241, 243-246, 248, 252-254, 257, 259, 262, 264, 265, 268, 269, 271, 272, 274-278, 280-282, 285, 287, 289, 290-295, 297-300, 302, 303, 305-308, 311, 318-320, 322, 324-327, 330-334, 337-344, 346, 348, 350, 351-354, 356, 358-360, 364, 367, 368, Офиц. письма и деловые бумаги 16-20); Н. С. Никитина (336).

   Указатель имен и названий составлен Д. М. Климовой и Е. В. Свиясовым при участии других составителей тома.

   Немецкие тексты печатаются под наблюдением Р. Ю. Данилевского; испанские - В. Е. Багно.

   В подготовке тома к печати принимали участие Е. М. Лобковская и Г. А. Тиме.

   Редакторы второго тома - П. Р. Заборов и И. С. Никитина.

   Редакция выражает глубокую признательность организациям и лицам, содействовавшим полноте и достоверности издания: парижской Национальной библиотеке, Центральному институту истории литературы Академии наук ГДР, президенту Общества друзей Ивана Тургенева, Полины Виардо и Марии Малибран, доктору филологии А. Звигильскому (Франция), профессору П. Уоддингтону (Новая Зеландия), а также советским ученым - профессору музыковеду и литературоведу А. А. Гозенпуду и литературоведу Н. М. Чернову.

  

  

   Печатается по подлиннику: ГПБ, ф. 391 (Л. А. Краевекого), л. 167.

   Впервые опубликовано: Письма к Краевскому, с. 14-15.

  

   Стр. 7. бандеролью (франц.).

   Стр. 7. Прощайте (итал.).

  

   ¹ "Дневник лишнего человека" появился в апрельской книжке "Отечественных записок" за 1850 г.

   ² Просьба Тургенева была выполнена.

   ³ Комедии "Гувернантка" и "Вечеринка" Тургеневым написаны не были. Набросок "Вечеринки" см.: наст. изд., Сочинения, т. 2, с. 520-523. Об этих неосуществленных замыслах писателя см. там же, с. 691-695.

   ⁴ См. письмо 132, примеч. 3.

  

  

   Печатается по подлиннику: ГПБ, ф. 391 (А. А. Крае-вското). л. 168.

   Впервые опубликовано: Письма к Краевскому, с. 15-17.

   Датируется 23 марта ст. ст., а не 24-м, как в подлиннике, потому, что Тургенев, будучи в Париже, мог скорее ошибиться в старом стиле, чем в новом (4 апреля н. ст. соответствует 23 марта ст. ст.).

  

   Стр. 7. до востребования (франц.).

  

   ¹ Письмо, о котором говорит Тургенев, неизвестно; сообщенные им сведения о разрешении (очевидно, к постановке на сцене) "Нахлебника" были ошибочны.

   ² Незадолго до этого Н. А. Некрасов писал Тургеневу: "Ваш "Завтрак" игран и имел успех, но он не напечатан - ибо один из наших ц<ензоров> заупрямился <...> "Завтрак" (если вы согласны) передам Краевскому и уверен, что те ц<ензо>ра позв<олят> его" (Некрасов, т. 10, с. 141). Однако "Завтрак у предводителя" вследствие цензурного запрещения не появился и в "Отечественных записках". Комедия была напечатана значительно позднее (Совр, 1856, No 8).

   ³ Это обещание Тургенев исполнил с большим опозданием. "Переписка", как свидетельствует авторская помета на черновом автографе, была закончена 1 декабря 1854 г. Кроме того, как это видно из писем Некрасова к Тургеневу (см.: Некрасов, т. 10, с. 180), еще до окончания "Переписки", в 1852-1853 гг., Тургенев обещал отдать ее в "Современник". И лишь после того, как "Переписка" была запрещена к печати цензором "Современника" Бекетовым (см. письмо Тургенева к И. И. Панаеву от 13 (25) июня 1855 г.), она была отдана Краевскому и появилась в первом номере "Отечественных записок" за 1856 г.

   ⁴ Планы Тургенева изменились: вернувшись из Брюсселя в Париж в середине мая н. ст., он выехал из Парижа 12 (24) июня, а из Штеттина в Петербург - 17 (29) июня 1850 г. См. письма 137 и 141.

   ⁵ На письмо помета А. Л. Краевского: "Отправлен вексель в 200 р. сер. (796 фр.) 7 апреля 1850".

  

  

   Печатается по фотокопии из собрания А. Звигильского (Париж). Подлинник хранится в собрании М. и А. Ле Сен (Париж). Впервые опубликовано: Т, Nouv corr Ined, t. 1, p. 32-36.

  

   ¹ Это письмо П. Виардо из Берлина, обращенное, по-видимому, к Тургеневу и Ш. Гуно, неизвестно.

   ² Архитектор Юрбен Гуно, брат композитора, умер 6 (18) апреля 1850 г.

   ³ Речь идет о матери Дж. Мейербера А. Беер и его младшем брате В. Беоре, умершем в начале 1850 г.

   ⁴ Т. е. подагра.

   ⁵ "Андромаха", трагедия Ж. Расина (1667).

   ⁶ Тургенев иронизирует. О своем отрицательном отношении к творчеству Ф. Понсара он писал П. Виардо еще в 1847 г. (см. наст. изд., Письма, т. 1, с. 246).

   ⁷ Имеется в виду комическая опера А. Тома "Сон в летнюю ночь", поставленная в парижской Комической опере в 1850 г.

   ⁸ На улице Дуэ, 16, Л. и П. Виардо жили с конца 1848 г.

   ⁹ Речь идет о письме Луи и Полины Виардо из Берлина от 10 (22) апреля 1850 г. (Т, Nouv corr ined, t. 2, p. 108-109).

   ¹⁰ Это письмо неизвестно.

   ¹¹ П. Виардо 10 (22) апреля 1850 г. писала Тургеневу по поводу Ш. Гуно: "Я его приглашаю, прошу, умоляю оставить свою квартиру и поселиться вместе с матерью у нас в доме. Будьте добры предупредить Берту. Скажите ей, что надо настойчиво просить г-жу Гуно (бедную достойную женщину) и приготовить для них комнаты. Г-же Гуно будет хорошо в моей спальне, а Шарль может занять комнату Луизы или мою маленькую гостиную <...> там им будет покойно, и они смогут пробыть там до отъезда в Куртавнель. Им нечего думать о возвращении и Со" (Т, Nouv corr ined, t. 2, p. 109; цит. n пер. с франц.). Переселиться в парижскую квартиру Виардо Гуно отказались, приняв лишь приглашение провести лето в Куртавнеле.

   ¹² Л. Виардо предложил Гуно денежную помощь (там же, с. 108).

   ¹³ Гуно работал тогда над оперой "Сафо" на либретто Э. Ожье,

  

  

   Печатается по фотокопии: ИРЛИ, Р. I, оп. 29, No 422. Подлинник хранится в Bibl Nat.

   Впервые опубликовано: в русском переводе - Иностранная литература, 1971, No 1, с. 175-176; во французском оригинале - Т, Lettres ined, p. 19 - 21.

  

   ¹ 28 апреля н. ст. 1850 г. П. Виардо с большим успехом выступила в партии Фидес во время первого представления оперы "Пророк" Дж. Мейербера на сцене берлинского Королевского театра под управлением автора,

   ² По-видимому, речь идет о почтальоне Лежере (Legere!), упомянутом, в письме П. Виардо к Тургеневу от 10 сентября н. ст. 1850 г. (Т, Now corr ined, t. 1, p. 377; New Z Sl J, 1976, No 2, p. 31).

   ³ Как автор, музыкальный руководитель постановки и дирижер спектакля Дж. Мейербер отличался высокой требовательностью,

   ⁴ Сид (или Блэк-Сид) - охотничья собака Л. Виардо, которую он взял с собой в Англию.

   ⁵ Тургенев говорит о портрете X. Гарема работы Леона Виардо.

   ⁶ Речь идет о книге Вашингтона Ирвинга "History of Mahomet and his successors", Лондон, 1849-1850, в 2-х т.

   ⁷ Таково название одной из гравюр Ф. Гойи в серии "Капричос".

   ⁸ Флора и Кирасир - охотничьи собаки Л. Виардо в Куртавнеле.

   ⁹ Тургенев несколько ревниво относился к тому вниманию, которое в те годы П. Виардо оказывала Ш. Гуно.

   ¹⁰ Речь идет о Луизе Виардо (см. письмо Ж. Санд к П. Виардо.- Marix-Spire, p. 175).

  

  

   Печатается по фотокопии из собрания А. Звигильского (Париж). Подлинник хранится в частном собрании М. и А. Ле Сей (Париж).

   Впервые опубликовано: Т, Nouv corr ined, t. 1, p. 36-39.

  

   ¹ Речь идет о вынужденном решении Тургенева покинуть Францию и возвратиться на родину, чтобы избежать риска навсегда быть изгнанным из России. См. также письмо 132, примеч. 4. О тяжелом душевном состоянии Тургенева в связи с его приближающимся отъездом сообщал П. Виардо 8-9 мая н. ст. 1850 г. живший с Тургеневым в Куртавнеле Ш. Гуно: "Куртавнель ничем, кажется, не сможет помочь в этом году постоянной болезни Тургенева: она доставляет ему теперь гораздо больше неприятностей, чем раньше, и я очень хорошо понимаю, что эта болезнь может оказаться верным спутником, которого придется нести с собой до конца дней. <...> Постоянство болезни Тургенева и его приближающийся отъезд очень огорчает меня. Утешите ли вы его в его горе? Мы оба знаем, насколько сильным это горе может быть! Я жалею вас обоих из-за отъезда в Берлин, который вас ожидает, потому будьте мужественной, мой друг, будьте мужественной: ибо я хорошо знаю, что испытываемые нами чувства не могут заменить нам отсутствующего человека" (New Z Sl J, 1976, No2, p. 19, публикация П. Уоддингтона; цит. в пер. с английского; оригинал на французском языке. Хранится в Вibl Nat. См. там же, с. 31, примеч. 38). Очевидно, Тургенев стал задумываться об отъезде в Россию еще в начале апреля 1850 г. А. И. Герцен сообщал Г. Гервегу 7 (19) апреля 1850 г.: "Тургенев еще здесь, здоровье его все лучше и лучше. Он нас ежедневно предупреждает, что завтра уедет" (Герцен, т. 24, с. 27-28, пер. с франц.).

   ² Небольшая постройка невдалеке от Куртавнеля (см.: Т, Nous corr ined, t. 1, p. 37).

   ³ Диана - собака Тургенева в Куртавнеле. Писатель увез ее с собой в Россию. Упоминается в "Мемориале" (1850).- См. наст. изд.. Сочинения, т. 11, с. 200.

   ⁴ Виртуозные скрипичные вариации П. Роде, аранжированные для певицы А. Каталани, П. Виардо неоднократно исполняла их в своих концертах.

   ⁵ Поэт Алкей - одно из действующих лиц в опере "Сафо" Ш. Гуно.

   ⁶ См. также письмо 136.

   ⁷ "Жанна", роман Ж. Санд (1844).

   ⁸ Героиня романа Ж. Санд "Маленькая Фадетта" (1848).

   ⁹ "Графиня Рудольштадт", роман Ж. Санд (1843),- продолжение романа "Консуэло", (1842), прототипом главной героини которого писательнице послужила также П. Виардо.

   ¹⁰ "Мопра", роман Ж. Санд (1836).

   ¹¹ "Герман и Доротея", поэма Гёте (1797).

  

  

   Печатается по фотокопии: ИРЛИ, Р. 1, оп. 29, No 422. Подлинник (без конца) хранится в Bibl Nai. Конец письма, по-видимому находится в собрании Болье (Париж) и частично процитирован в книге: Dulong, Viardot, p. XI. Но этому источнику он воспроизводится в настоящем издании (от слов: "Je suis sur" до "excellente chanteuse"). Впервые опубликовано (без конца, процитированного Г. Дюлопом, и с пропуском фразы: "die schonen Tage ~ voruber) в русском переводе - Иностр. лит., 1971, No 1, с. 176-178; во французском оригинале - Т, Lettres ined, p. 22-25.

  

   ¹ Т. е. от В. Н. Богданович-Лутовиновой.

   ² По всей вероятности, речь идет о неизвестном письме П. В. Анненкова, так как далее Тургенев пишет о том, что этот его друг имеет "высокопоставленных и хорошо осведомленных родственников": брат же Анненкова И. В. Анненков был вице-директором Инспекторского департамента Военного министерства (см. письмо 359).

   ³ Тургенев пишет о Ш. Гуно.

   ⁴ Это письмо П. Виардо неизвестно.

   ⁵ Это письмо И. С. Тургенева неизвестно.

   ⁶ В Москву Тургенев приехал 2 (14) июля 1850 г.

   ⁷ В своем письмо А. А. Краевский, по-видимому, хвалил "Дневник лишнего человека", "Нахлебника" и "Завтрак у предводителя" (см. письмо 132).

   ⁸ См. письмо 138, примеч. 4.

   ⁹ См. письмо 138.

   ¹⁰ Тургенев перефразирует начало драматической поэмы Шиллера "Дон Карлос".

  

  

   Печатается по фотокопии из собрания А. Звигильского (Париж). Подлинник хранится в собрании М. и А. Ле Сен (Париж).

   Впервые опубликовано (не полностью): во французском оригинале - Cosmopolis, 1896, t. III, p. 140-141; в русском переводе - Гальп.-Кам., Письма, с. 105-100, XXIV. Полностью во французском оригинале впервые опубликовано: Т, Nouv corr ined, t. 1, p. 39-42.

  

   ¹ Легкий двухколесный экипаж.

   ² Возможно, речь идет о портрете П. Виардо работы Теодора Сантьеса, висевшем в салоне дома Виардо в Куртавнеле (ем. письмо 134).

   ³ Ни одно из упомянутых писем до нас не дошло.

   ⁴ По древнегреческому мифу, сфинкс представлял собою чудовище с крылатым туловищем льва, с головою и грудью девушки, обитавшее на скале у города Фивы. Это чудовище убивало всякого, кто не мог отгадать его загадку. Лишь Эдип разгадал ее и заставил тем самым броситься сфинкса со скалы. Позднее уподобление России сфинксу Тургенев развил в стихотворении в прозе "Сфинкс". См. наст. изд., Сочинения, т. 10, с. 157-158, 504.

   ⁵ Гликера, куртизанка - действующее лицо оперы "Сафо".

   ⁶ Перефразированная цитата из "Фауста" (ч. 1, сц. IV): "Du bist am Ende - was du bist" ("Ты значишь то, что ты на самом деле..." - пер. Н. А. Холодковского).

  

  

   Печатается по подлиннику: ГПБ, ф. 391 (А. А. Краевского), л. 169.

   Впервые опубликовано: Письма к Краевскому, с. 17.

  

   Стр. 23. Нет бога, кроме аллаха, и Магомет - пророк аллаха!! (арабская фраза в русской транскрипции).

  

   ¹ Это письмо Краевского неизвестно.

   ² См. письмо 136.

   ³ См. письмо 132, примеч. 4.

   ⁴ "Дневник лишнего человека" был напечатан в "Отечественных записках" (1850, No 4) в крайне искаженном цензурой виде (см.: наст. изд., Сочинения, т. 4, с. 588-589). Известную мусульманскую религиозную формулу, приведенную далее в письме, Тургенев цитировал не