Главная » Книги

Тургенев Иван Сергеевич - Письма 1859-1861, Страница 15

Тургенев Иван Сергеевич - Письма 1859-1861



шите мне, что у Вас теперь на душе: мне нечего Вам говорить, с каким теплым и дружеским чувством я принимаю всё, что от Вас исходит.- Кстати, я нанял себе квартиру - rue Rivoli, 210 - пишите туда; квартира довольно порядочная, высока немножко - зато у меня будет уединенный кабинет для работы. Я, вероятно, буду много сидеть дома; я затеял довольно большую вещь и очень был бы рад, если б мне удалось написать ее в течение зимы3.
   Я хочу пояснить Вам, почему именно между моей дочерью и мною мало общего: она не любит ни музыки, ни поэзии, ни природы - ни собак,- а я только это и люблю4. С этой точки зрения мне и тяжело жить во Франции - где поэзия мелка и мизерна, природа положительно некрасива, музыка сбивается на водевиль или каламбур - а охота отвратительна. Собственно для моей дочери это всё очень хорошо - и она заменяет недостающее ей другими, более положительными и полезными качествами; но для меня она - между нами - тот же Инсаров. Я ее уважаю, а этого мало.
   Пожалуйста, не забывайте похлопотать или замолвить слово, где возможно, о нашем проекте5. Анненков Вам доставит тщательно переписанный экземпляр.
   Я опять получил письмо от моего знакомого, Н. Р. Цебрикова, о котором я просил Вас и которого рекомендовал как отлично-честного и деятельного человека для управления имением; он всё еще не нашел места (а ищет он место в 1200 р. сер.). При случае, не забудьте и его, а я за него отвечаю. Адресе его: на углу Гороховой и Большой Мещанской улиц, в доме Оссова, на квартире Кильгаста, No 136.
   Будьте здоровы, милая графиня - и не падайте духом - это главное. Поклонитесь от меня всем Вашим - а я Вам крепко, крепко жму руку.

Преданный Вам

Ив. Тургенев.

  

1082. К. Н. ЛЕОНТЬЕВУ

21 сентября (3 октября) 1860. Куртавнель

  

Куртавнель,

3-го окт. н. с. 1860.

   Я пишу к Вам, любезнейший Константин Николаевич, из деревни, находящейся в 50 верстах от Парижа, или правильнее - из замка, принадлежащего моим хорошим знакомым. Я получил Ваше любезное письмо недели две тому назад - и благодарю Вас за память и за участие. К сожалению, я в нынешнем году не могу вернуться в Россию - говорю: к сожалению, потому, что мне, по семейным обстоятельствам, придется провести эту зиму в Париже1, для меня ненавистном. В противном случае, я бы непременно заехал к Вам и посмотрел бы, как Вы живете. Я нанял себе квартиру в Париже на rue de Rivoli, 210; напишите мне туда, в какой именно столице Вы поселитесь; я желал бы, чтобы это было в Петербурге. Дай бог Вам пойти твердыми шагами вперед по литературной дороге, на которую Вы все еще не вступили как следует; но это Вас не должно огорчать: таланты, как плоды, созревают не в одинаковое время и не в одинаковую пору года. Плоды осени бывают слаще летних плодов. Ваша слабость лежит (как оно всегда бывает) там же, где Ваша сила: Ваши приемы слишком тонки и изысканно умны, часто до темноты. Поэт должен быть психологом, но тайным: он должен знать и чувствовать корни явлений, но представляет только самые явления - в их расцвете или увядании2.- Я позволил себе устранить несколько психологических изящных штучек из Вашей повести{ напечатанной в "Библиотеке для чт<ения>"3; надеюсь, что Вы не попеняли на меня за это.- А от Ваших "Подлипок" я ожидаю много хорошего - только кончайте их скорей: не зарабатывайтесь4. Вы их читали Дудышкину5 - и он хвалил мне их; а он хороший судья. Из его слов было, однако, видно что Ваш роман следует сократить.
   Всё, что Вы мне пишете о семействе бар<она> Розена, меня очень интересует. Не знаю, удастся ли мне когда-нибудь познакомиться с его женою лично; жизнь иных людей беспрестанно наталкивает друг на друга, а других словно отдаляет друг от друга; вот и с Вами бог знает, когда мы увидимся. Поклонитесь им обоим, если напишете им или свидитесь с ними.
   Мне было приятно прочесть Ваше мнение о "Первой любви"6. Нашему брату-ветерану, накануне полной отставки, уже трудно измениться: что у нас вышло плохо, того не исправишь; что удастся - того не повторишь. Нам остается одно, о чем должно думать: уметь замолчать вовремя. Пока все еще работа не кончена; и теперь у меня задумана довольно большая вещь. А что я, как Вы пишете, стал с некоторых пор грустным, в этом нет ничего удивительного: мне скоро 42 года, а я не свил себе гнезда, не упрочил себе никакого местечка на земле: веселого в этом мало.
   В ожидании от Вас ответа, желаю Вам всего хорошего и дружески жму Вам руку. Г-жа Маркович (Марко Вовчок) - о которой Вы хотите писать статью - здесь, в Париже: это - прекрасная женщина. Только неужели Вам нравится "Червонный король"7? Мне кажется именно этот рассказ самым неудачным из всех ее рассказов, хотя мысль положена ему в основание жизненно верная - как всегда у М<арко> В<овчка>.

Преданный Вам

Ив. Тургенев.

   P. S. Я не франкирую письма для большей верности.
  
  

1083. П. В. АННЕНКОВУ

30 сентября (12 октября) 1860. Париж

  

Париж, 12 октября н. с, 1860.

   ...Скажу Вам несколько слов о себе. Я нанял квартиру в Rue de Rivoli, 210, и поселился там с моей дочкой и прекраснейшей англичанкой-старушкой1, которую бог помог мне найти. Намерен работать изо всех сил. План моей новой повести готов до малейших подробностей - и я жажду за нее приняться. Что-то выйдет - не знаю, но Боткин, который находится здесь... весьма одобряет мысль, которая положена в основание. Хотелось бы кончить эту штуку к весне, к апрелю месяцу, и самому привезти ее в Россию2.- "Век" должен считать меня в числе своих серьезнейших неизменных сотрудников3. Пожалуйста, пришлите мне программу, а я в свободные часы от моей большой работы буду писать небольшие статейки, которые постараюсь делать как можно интереснее.
   Спасибо, батюшка, за книги...4 И за 40 руб., данных беспутному двоюродному братцу5 - благодарю. "За всё, за всё тебя благодарю я"6. Этот сумасшедший брандахлыст, прозванный у нас в губернии Шамилем, прожил в одно мгновение очень порядочное имение, был монахом, цыганом, армейским офицером,- а теперь, кажется, посвятил себя ремеслу пьяницы и попрошайки. Я написал дяде7, чтобы он призрел этого беспутного шута в Спасском. Что же касается до 100 сер., пусть Вам заплатят издатели "Века", а я им это заслужу ранее месяца.
   Сообщите прилагаемую записку Ив<ану> Ив<ановичу> Панаеву8. Если бы он хотел узнать настоящую причину моего нежелания быть более сотрудником "Современника" - попросите его прочесть в июньской книжке нынешнего года, в "Современном обозрении", стр. 240, 3-я строка сверху, пассаж, где г. Добролюбов обвиняет меня, что я преднамеренно из Рудина сделал каррикатуру, для того, чтобы понравиться моим богатым литературным друзьям, в глазах которых всякий бедняк мерзавец9. Это уже слишком - и быть участником в подобном журнале уже не приходится порядочному человеку.
   Пристройте, т. е. помогите пристроить через Егора Ковалевского (которому кланяюсь дружески), Марковича {В тексте публикации далее следует: (мужа г-жи Марко Вовчок) - очевидно, пояснение публикатора (П. В. Анненкова).}10.
   Жена его здесь, не совсем здорова и грустит. Но это пройдет, и она оправится. А главное( она без гроша. Хотя муж ей посылать не будет, но если у него будет порядочное жалованье, так он, по крайней мере, не будет ее грабить. Макаров еще здесь, но скоро возвращается.
   Бедный, благородный Николай Толстой скончался в Hyères'e11. Его сестра там зимует, и Лев Николаевич еще там12.
   Ну, прощайте. Целую Вас в уста сахарные и жду ответа. Кланяйтесь всем приятелям... Что делает бедный Полонский?13 Преданный Вам И. Т.
  

1084. М. А. МАРКОВИЧ

Сентябрь ст. ст. 1860. Париж или Куртавнель

  
   Любезнейшая Марья Александровна! Хотите ли оказать великодушие и приехать ко мне на очень скучную работу? Высылаю за Вами карету и надеюсь на Вашу доброту.

Преданный Вам

Ив. Тургенев.

   Вторник.
  

1085. И. И. ПАНАЕВУ

1(13) октября 1860. Париж

  

1(13) октября 1860.

   Любезный Иван Иванович. Хотя, сколько я помню, вы уже перестали объявлять в "Современнике" о своих сотрудниках и хотя, по вашим отзывам обо меня, я должен предполагать, что я вам более не нужен1, однако, для верности, прошу тебя не помещать моего имени в числе ваших сотрудников2, тем более что у меня ничего готового нет и что большая вещь, за которую я только что принялся теперь и которую не окончу раньше будущего мая, уже назначена в "Русский вестник"3.
   Я, как ты знаешь, поселился в Париже на зиму4. Надеюсь, что ты здоров и весел, и жму тебе руку. Преданный тебе Ив. Тургенев. с Париж. Rue de Rivoli, 210.
  

1086. H. Я. МАКАРОВУ

1(13) октября 1860. Париж

  
   Извините меня, любезный Н<иколай> Я<ковлевич>, что я Вам раньше не дал знать, что обед у меня происходит завтра, а не сегодня. Я надеялся, что служанка придет сегодня утром, - а она явится только завтра, и до сих пор у нас хаос. Я буду у М<арии> А<лександровны> Маркович и ей скажу.

Ваш

Ив. Тургенев.

  

1087. А. А. ФЕТУ

3(15) октября 1860. Париж

  

Париж.

3/15-го окт. 1860.

   Beatus ille, amice Fethie - и так далее - см. Ваш перевод Горация1. Благословляю обеими руками Ваше гнездышко2 и сидящих в нем, сердцу моему любезных. Не жалейте ни о чем: ни о лишних заплаченных копейках, ни о хлопотах и суетах: это всё - пустяки - a der Hauptgriff ist gethan! И само небо Вам улыбается - то небо, которое здесь, в течение 6 месяцев, веяло мерзостью и холодом, плевало (и плюет) в нас дождем, уподоблялось видом грязному белью; у Вас, я слышу - теплота, благодать и солнце! С истинным нетерпеньем жду того счастливого мгновенья, когда будущей весной, при соловьиных песнях - сворочу с Курской дороги на Ваш хутор. Тогда мы в последний раз тряхнем стариной и хватим из кубка молодости - и из другого кубка с Рёдерером - но это последнее не в последний раз. Да, вот мы еще с Вами собираемся жить; а для Николая Толстого уже не существует ни весны, ни соловьиных песен - ничего! Он умер, бедный, на Гиерских островах, куда он только что приехал. Я получил это известие от его сестры3. Вы можете себе представить, как оно меня огорчило - хотя я уже давно потерял надежду на его выздоровление - и хотя жизнь его была хуже смерти - если только есть что-нибудь хуже смерти. Лёв Николаевич был с ним - и теперь еще в Гиере (Н<иколай> Н<иколаевич> скончался в Гиере - а не на островах). Die Guten sterben jung. Я знаю - и Вы и Борисов не раз его помянете: золотой был человек - и умен, и прост, и мил. Я бы желал поговорить об его последних днях с Львом Николаичем - да бог знает, когда и где я его увижу4.
   Я поселился на зиму с дочерью и английской гувернанткой - в Rue (de) Rivoli, 210 - и, может быть, буду принужден съехать, потому что комната, из которой я намерен был сделать свой рабочий кабинет, заражена зловонием. Обещаются поправить это - но Вы все-таки пишите лучше poste restante. Мне это тем досаднее, что у меня план моей новой повести готов до подробностей5 - и я, хотя попал в Трилунные, не прочь бы еще поработать. Рекомендую и Вам, хотя и Вы - Трилунный6 - не пренебрегать беседой с Музами; впрочем, Вам теперь не до того; но, успокоившись и вырывши пруд, воспользуйтесь последними днями осени, в которых таится особенная
  

"Умильная, таинственная прелесть"7 -

  
   и попробуйте настроить струны Вашей лиры - да пришлите ко мне. А то уж очень здесь прозаично и сухо (в переносном смысле). Собака Вам будет, ручаюсь Вам Кастором и Поллуксом (я что-то сегодня налегаю на классические сравнения) - и хорошая собака... Весной мы с Вами стреляем-непременно! непременно!! непременно!!!
   Известие о выздоровлении Вашей сестры8 меня очень обрадовало. Поклонитесь от меня Борисову и поздравьте его.
   Ну, будьте здоровы и бодры духом. Дружески жму руки Вам и Вашей жене. Станем переписываться почаще.

Преданный Вам

Ив. Тургенев.

  

1088. В. Я. КАРТАШЕВСКОЙ

4(16) октября 1860. Париж

  

Париж.

16-го окт. 1860.

   Я получил Ваше письмецо, любезнейшая Варвара Яковлевна - и очень Вам за него благодарен.- Спешу отвечать. Я поселился в Париже с дочерью и английской, (очень хорошей) гувернанткой1 на всю зиму - в Rue de Rivoli, 210. Я был бы очень доволен своим житьем и моей новой квартирой, если бы не открылось в ней важное неудобство; а именно: в кабинете моем, где я собирался сильно работать, господствует такой дурной запах, что сидеть в нем невозможно. Обещаются это исправить - но если это не удастся, придется переехать - и потому, если Вы вздумаете писать мне, адресуйте лучше poste restante. Я очень рад, что здоровье Ваше поправилось: дай бог, чтобы петербургский климат его не попортил! Говорят - и мужу Вашему легче. Николая Яковлевича я вижу часто: он третьего дня у меня обедал. Он такой же золотой человек - и я люблю его по-прежнему.- Вернувшись в Петербург, Вы опять затеете свои вечера - и Анненкову придется меня заменить, что, я уверен, будет исполнено им превосходно2.
   Поклонитесь от меня Вашему мужу - и поцелуйте Вашу дочку3, а я крепко жму Вам руку и остаюсь

преданный Вам

Ив. Тургенев.

  

1089. А. И. ГЕРЦЕНУ

12(24) октября 1860. Париж

  

Париж

24-го окт. 60.

Любезный друг.

   Не знаю, дошло ли до тебя известие, что Шеншин (А. А.) три дня тому назад умер от удара. Этого следовало ожидать - но горестно то, что он оставил после себя женщину и ребенка, которых ничем не обеспечил, а вдова его (довольно противная барыня - между нами) кричит, пищит, плачет, клянется в любви к покойному мужу, но не верит или притворяется, что не верит, что сын - его - и что он мог иметь какую-нибудь серьезную связь, когда, еще за три дня до своей смерти, он, прибавляет она, "клялся у моих ног и восклицал: О Викторина!". Должно заметить, что эта самая "Викторина" уезжала прочь от него за любовником в Одессу. Я взялся хлопотать о бедном ребенке, так как все деньги теперь в руках у вдовы - и до сих пор успеваю мало. Не говорил ли он тебе что-нибудь о своих отношениях? В таком случае напиши - только мне1 - а ни кому другому, чтобы не вышло сплетней. Дело это весьма щекотливое. Ты знаешь Мой адресс: Rue de Rivoli, 210.
   Спасибо за присылку "Колокола". "Богомокрицы"2 - in your happiest vein. Варшавских тоже хорошо отделал3; но еще, еще! Как сказано в одной поэме:
  
   Ещê разит, ещê, ещê...
   Погиб, погиб сей муж в плаще!4
  
   Хотя "мужья в плаще" у нас живучи (говорят, Орлов опять встал на ноги)5 - но разить еще и еще необходимо.
   Неужели ты еще долго проживешь в Бурнемаусе? Если б я имел честь быть тобою, я бы рискнул каламбур о бурном Эмаусе, причем сравнил бы тебя с апостолом и т. д., но у меня ничего из этого не выйдет6.
   Получил ли ты мое письмо, адресованное в тот же Bournemouth? Извести, когда ты переезжаешь и куда7.
   П<авел> В<асильевич> тебе кланяется из Петербурга8. Я получил от него интереснейшее письмо. Хаотическое состояние дорогого нашего отечества умилительно9.
   Я понял конец "Желчевиков" - и сугубо тебе благодарен. Пора этого бесстыдного мазурика - на лобное место. И за нас, лишних, заступился. Спасибо10.
   Я принялся за работу - но сначала она идет безобразно туго11.
   Прощай пока. Крепко жму тебе руку и кланяюсь всем твоим.

Преданный тебе

Ив. Тургенев.

  

1090. К. К. СЛУЧЕВСКОМУ

12(24) октября 1860. Париж

  

Париж.

24-го окт. 1860.

   Любезнейший Константин Константинович, извините меня в том, что не отвечал Вам раньше: на меня вдруг свалилась бездна дел, довольно неприятных и даже печальных1.- Но вот я наконец улучил свободный час - и посылаю Вам Вашу поэмку с моими замечаньями... Их Вы увидите много - с лишком 30; да и вообще весь "Трактир", говоря откровенно, мне мало нравится: всё это холодно и в то же время как-то не ново... Перехожу к замечаньям.
   1) "Как звук без мысли и без слов" - ничего не значит или просто значит: как звук. Выходит, стало быть: звук Триана как звук.
   2) "Как речи" и т. д. Вычурно, à la Бенедиктов.
   3) "Не пропадут для пробужденья" - прозаично, из журнальной статьи.
   4) "Разломить..." и т. д. О какой гриве говорите Вы? Неясно.
   5) Первая варианта лучше.
   6) "Венчал" и т. д.- Вычурно, прибавлено для рифмы.- И что за врезанный карниз?
   7) "Упрямо" и т. д. Общее место.
   8) "Теснина..." и т. д. Неловко, потому что неподготовлено.
   9) "Грустный..." и "резкий" - одно нейдет к другому.
   10) Так же, как "пугливо" - и "с грохотом".
   11) "Здоровой" - надо: здравой.
   12) "Крутые - как судьба" - вычурно.
   13) "Каждый сколько мог" - слушал!
   16) {Так в подлиннике.} "С платком на шее". Что можно заключить о чистоте etc. души от платка на шее! Это ужасно неловко.
   14) "И наконец, утомлена" и т. д. Нерусский оборот.
   15) "Смешного..." и т. д. Не совладели с образом.
   17) "Пирог" и т. д. Остался без глагола - следовательно) надо предполагать, что и он зажжен в печке.
   18) Что такое: "ответить мыслью красоте"?
   19) "Жизнь... снов". Германизм.
   20) "Одевши... халат". Грубая ошибка.
   21) "Невнятная тоска" - nonsens.
   22) "Прорастая" - до неприятности вычурно.
   23) "Метели" - под ветром??.. Или у Вас "резвыя" - в родительном?
   24) "Тревожный мрак"; пора бросить эти староромантические замашки.
   25) "Жилец качнулся и прирос". За этот стих "Искра" дала бы много денег.
   26) "Богом...", т. е. божеством.- Богом невозможно.
   27) "Здесь крепнет дума..." Барышня пришла пошалить - а говорит как Сенека.
   28) "Кипят...". За несколько стихов тоже: кипит.
   29) "Для служенья..." - неясно. Кто должен служить - он или она?
   30) "Чтут" - пахнет Мерзляковым.
   31) "Как об кольце...". Вычурно - и ничего не говорит воображению; что такое, напр., "как об редьке редька"?
  

---

  
   Вот, любезный друг - всё, что я заметил. Вы не взыщите за некоторую резкость выражений: я знаю, что Вы выше такого рода susceptibilitê.- Повторяю: "Трактир" мне не очень нравится: он носит след какого-то сухого усилия. Впрочем, выправив его, можно напечатать - и за дружескую мысль о посвящении я очень благодарен2.
   Кабинет мой стал удобообитаемым - и я собираюсь приняться за работу.
   Я очень рад, что Вы не заболели; только возьмите себе квартеру потеплей.
   Поклонитесь от меня Гофманну - дружески жму Вам руку. А что Некрасов Вам не отвечает - в этом нет ничего удивительно: он никому не отвечает.

Преданный Вам

Ив. Тургенев.

  

1091. ПОЛИНЕ ВИАРДО

16(28) октября 1860 (?). Париж

  

Paris.

Dimanche

matin.

   Chère Madame Viardot, il m'est malheureusement impossible d'aller à Courtavenel - j'ai un rendez-vous aujourd'hui avec des Polonais1, que je ne puis manquer - je vais demain a Bellefontaine pour affaires {je vais ~ pour affaires - вписано.} et je dois être ici mardi. Revenez nous vite et dites à Viardot de ramener sans tarder tout votre inonde 5 - le temps va se gâter et il ne fera plus bon rester à la campagne. Mille amitiês à tout le monde.

J. Tourguêneff.

  

1092. КЛАРЕ ТУРГЕНЕВОЙ

16(28) октября 1860. Париж

  

Chère Madame,

   Je vous demande pardon de ne pas vous avoir rêpondu jusqu'à prêsent: c'est que je voulais pouvoir vous annoncer le jour, où il nous serait possible, à Paulinette et à moif de profiter de votre aimable Invitation. Nous viendrons chez vousj après-demain, mardi, pour l'heure du dêjeuner.
   Vous pouvez dire à Mr Tourguêneff que d'après les dernières nouvelles la santê du prce Orloff s'amêliorait.- Je suis fort heureux d'apprendre que Mr Tourguêneff va mieux.
   Mille compliments affectueux à vous et à tous les vôtres.

Votre tout dêvouê

J. Tourguêneff.

   Dimanche, 28 oct. 60.
   Rue de Rivoli, 210.
   На конверте:

Madame Clara Tourguêneff

à Vert-Bois (près Bougival).

Seine-et-Oise.

  

1093. А. И. ГЕРЦЕНУ

23 октября (4 ноября) 1860. Париж

  

Париж.

4-го нояб. 1860.

   "Любезный сердцу и очам" (самая сильная дружба не позволяет мне, однако, прибавить следующий стих: "Как вешний цвет едва развитый")1 Александр Иванович! Получил я твою записочку с приложениями2. Адресс г-жи Шеншиной: Passage Sandriê, 5. Едва ли ты в чем-нибудь успеешь: она безумствует, бранится, лжет, плачет, падает в обморок,- словом, ломается. Она, "из уважения к памяти Александра", который в чем-то ей клялся перед смертию, не хочет признать ребенка за его сына - и дала матери только 2000 фр.- как милостыню. Мы хотим помешать этому ребенку умереть с голоду - и собираемся назначить ему пенсию: не дашь ли ты хоть сто франков в год? Извести меня об этом.
   Перевод твоего послания к сербам написан несколько aventurê французским языком, а впрочем, для сербов - ничего.
   Я могу тебе поручиться, что М<ария> А<лександровна> Маркович вовсе не Цирцея - и не думает соблазнять юного Пассека. Влюблен ли он в нее - это я не знаю, но она никак не заслуживает быть предметом материнского отчаяния и т. д. и т.д.- По-видимому, город Гейдельберг отличается сочинением сплетней: про меня там говорят, что я держу у себя насильно крепостную любовницу - и что г-жа Бичер-Стоу (!) меня в этом публично упрекала, а я ее выругал3. Тоже eine schöne Gegend.
   Спасибо за "Колокол"4. Вперед прошу не забывать.
   Крепко жму тебе руку и остаюсь

преданный тебе

Ив. Тургенев.

  

1094. А. А. КРАЕВСКОМУ

25 октября (6 ноября) 1860. Париж

  

Paris.

Ce 6 nov. 1860.

Mon cher Kraïevski,

   La personne qui vous fera remettre ce billet - est Mme Ristori. Ce nom dit tout.1 Aussi n'est ce pas une recommendation, que je vous adresse - c'est une occasion, que je vous donne, de vous mettre ainsi que vos journaux - à la disposition de la grande artiste. Je suis bien sûr, que vous me saurez grê d'avoir pensê à vous - et que Mme Ristori n'aura pas d'admirateur plus fervent et plus zêlê à Pêtersbourg. Il faut que la Russie lui fasse une bienvenue triomphale - et nous comptons sur vous. Agrêez l'expression de ma cordiale et ancienne sympathie.

Votre tout dêvouê

J. Tourguêneff.

  

1095. K. H. ЛЕОНТЬЕВУ

30 октября (11 ноября) 1860. Париж

  

Париж.

30-го окт. (11-го нояб.) 1860.

   Я получил Ваше письмо, любезнейший Константин Николаевич - и отвечаю немедленно. Я с большим удовольствием исполнил Ваше поручение и предуведомил Анненкова о Вашем романе1; с Гончаровым наши отношения, к сожалению, прекратились - вследствие довольно глупой истории2, о которой Вы, вероятно, услышите по приезде в Петербург; но я просил Анненкова замолвить ему слово о Вашем желании, и, может быть, он согласится, хотя он человек тугой на оказывание услуги3. От всего сердца желаю, чтобы Ваше произведение исполнило Ваши ожидания; правда, Вы поставили себе цель довольно высокую - но нет причины предполагать, что Вы ее не достигнете.
   Очень я Вам благодарен за выраженное Вами сочувствие ко мне и к моей работе, которая, впрочем, едва начинается. Трудно мне иметь на жизнь такое же светлое и радостное воззрение, какое Вы имеете: Вам 29 лет, а мне третьего дня минуло 42. Возвратиться мне с дочерью в Россию невозможно: она должна остаться чужестранкой, вследствие причин первой важности4. Это очень мне неприятно - но делать нечего.
   Вы интересуетесь Ж. Зандом (хотя, признаюсь, именно за "Даниеллу" я меньше всего бы ей поклонился)5: она живет постоянно в деревне6 и на днях чуть не умерла от воспаления в легких; теперь же опасность миновалась.
   Мое здоровье не совсем удовлетворительно: меня мучит нервический кашель, особенно по ночам. Но к этому всему привыкнуть надо.
   Вторично желаю Вам успеха в Ваших предприятиях, дружески жму Вам руку и остаюсь

преданный Вам

Ив. Тургенев.

  

1096. Е. Е. ЛАМБЕРТ

31 октября (12 ноября) 1860. Париж

  

Париж.

12-го нояб./31-го окт. 1860

   Давно мне следовало написать Вам, милая графиня, в ответ на Ваши два письма...1 но у меня было как-то сухо и пусто на сердце и дни уходили с бессмысленной быстротой.- Прежде всего благодарю Вас за память обо мне и ласковое слово. Нам обоим не совсем легко жить на свете - и потому между нами есть особенного рода симпатия, не говоря уже о той, которая происходит от сходства вкусов и т. д. Кажется, каким образом может помочь больной больному? А выходит на деле, что его помощь и ближе и вернее.
   Впрочем, я слишком роптать на мое теперешнее положение не намерен. Всё довольно ясно и хорошо; всё как следует быть в жизни человека, к которому уже приближается старость. Я начинаю привыкать к житию домом и дома; между моей дочерью и мною нет никаких недоразумений - но по-прежнему слишком мало общего. С этим надобно помириться - и все-таки я виноват, если вглядеться попристальнее.
   К работе моей я пока приступаю довольно вяло2. В голове все материалы готовы - но еще не вспыхнула та искра, от которой понемножку всё должно загореться. Задачу я себе задал трудную - и более обширную, чем бы следовало по моим силам, которые не созданы на большие дела. Буду стараться елико возможно.
   Вы хотели прислать мне повесть г-жи Вороновой - и напрасно этого не сделали, потому что любопытство мое возбуждено сильно: понравиться Вам, тронуть Вас не так легко (я говорю, разумеется, о литературном произведении) - и вкус Ваш почти безошибочен. Я никогда не прочел ни одной строки произведений г-жи Вороновой - и слышал о ней с довольно невыгодной стороны - что, впрочем, и Вы успели заметить; но это всё ничего не доказывает. Всякая жизнь, правдиво и горячо схваченная, может издать из себя ту истину, которая положена ей в основание - в этом-то и состоит так называемая идеализация художества - а в художестве случайностей и безобразия нет. А потому опять-таки прошу о повести г-жи Вороновой3, да кстати, напишите мне Ваше мнение о "Гайке" г-жи Кохановской, повести, появившейся в одном из нумеров "Русского слова"4.
   Я Вам всё пишу о литературных делах - а, может быть, Вам теперь не до литературы. Пожалуйста, напишите мне слова два, какие бы ни были думы у Вас на душе5. Мне непременно нужно хотя два раза в месяц увидать Ваш симпатический, правильный почерк (заметьте, я говорю: правильный, а не спокойный - и у Вас душа правильная - но не спокойная).- Пожалуйста, напишите мне о своем здоровье, об сыне - обо всем, что касается до Вас, - так, чтобы я мог перенестись в любезный сердцу моему домик на Фурштатской улице.- Мое здоровье не дурно, хотя зуд в горле и кашель на открытом воздухе опять появились.
   Прощайте - желаю Вам всего хорошего на свете - а это всё хорошее заключается в одном слове: спокойствие. Крепко, крепко жму Вашу руку и остаюсь навсегда

преданный Вам

Ив. Тургенев.

  

1097. А. И. ГЕРЦЕНУ

1, 2 (13, 14) ноября 1860. Париж

  

Париж.

13-го окт. {*} 1860.

{* Так в подлиннике.}

   Пишется письмо от Ивана Тургенева к Александру Герцену, а о чем, тому следуют пункты:
   1. До сих пор не узнал еще имени автора берлинской книги, но, узнавши, сообщу1. Кто Вагнер - не знаю2. А в "Библ<иотеке> для чт<ения>" есть статья о Савонароле, подписанная М. Эссен3; этот Э<ссен> был сослан на Кавказ за протест, присланный им из Тамбова против гнусной речи, произнесенной профессором с фамилией вроде: Антрополохский - и одобренной Казанским университетом4.
   2. Спасибо за обещанные в течение 10 лет 50 фр. Я с этой историей имел много самых неприятных хлопот. Мы надеемся набрать фр. 300; с этим ребенок не умрет с голоду5.
   3. Фотографию Бакунина мне показал Волков, и я могу получить (и получу) несколько оттисков от Захарьина6. А твоей фотографии я не получал и даже не думаю, чтобы сын твой был у меня - по крайней мере он не оставил никаких следов своего визита7.
  

14-го окт.

   На этом пункте письма застал меня твой выговор8. Согласен, что заслужил его, хотя не в том смысле, как ты полагаешь. Грешен я всякими грехами, но страсти к сплетням особенно сильной в себе не чувствую. Вот как это всё случилось. Ты знаешь, что я нахожусь в отношении к М<арье> А<лександровне> в положении дяди или дядьки и говорю с ней очень откровенно. Я совершенно убежден, что между ею и П<ассеком> нет решительно ничего - и это убеждение основывается именно на тех психологических данных, о которых ты упоминаешь9; но les apparences - действительно против нее. А потому я и стал ей доказывать, что брать на себя невыгоды известного положения, не получая его выгод - значит делать глупость; и в подтверждение того, что это говорится не одними вздорными людьми, привел твой авторитет, так как я знаю, что она тебя уважает и любит. Я не счел нужным оговориться и потребовать от нее тайны - я позабыл взять в соображение ее наивность и добродушие. Беды, впрочем, во всем этом никакой нет; она точно так же благодарна тебе, как и мне, за дружеское предостережение; а потому укроти свой гнев. Письмо твое я ей доставил - а живет она Rue de Chichy, No 19, chez Mme Rorion. У ней на днях сын чуть не умер от крупа - и она очень перепугалась.
   Ты пишешь, что дочь твоя сюда едет10. Но с кем и где она остановится - не упоминаешь. Нечего тебе говорить, что и дочь моя, и гувернантка моя (которая оказывается прекрасной женщиной), и я, мы готовы носить ее на руках и всячески о ней заботиться. Но для этого надобно знать, где она будет жить.
   Ну прощай, пока, строгий, но справедливый человек. Крепко жму тебе руку и остаюсь

преданный тебе

Ив. Тургенев.

   P. S. "Колокола" с статьей о свидании в Варшаве еще не получал11. На днях обедал с Долгоруким12. Здесь также любезнейший Ешевский - и Чичерин.
  

1098. Я. П. ПОЛОНСКОМУ

4(16) ноября 1860. Париж

  

Париж.

4/16-го нояб. 1860.

   Любезнейший друг, Яков Петрович, спешу откликнуться на твое письмо1 и начинаю с того, что благодарю тебя за мысль написать ко мне. Ты не поверишь, как часто и с каким сердечным участием я вспоминал о тебе, как глубоко сочувствовал жестокому горю, тебя поразившему2. Оно так велико, что и коснуться до него нельзя никаким утешением, никаким словом: весь вопрос в том, что надобно однако жить, пока дышишь; и особенно надобно жить тому, которого так любят, как любят тебя все те, которые тебя знают.- А потому постарайся поддержать себя в течение зимы, а весной поезжай за границу, или поедем вместе со мной в деревню, где и Фет будет3: поживем втроем напоследок - посмотрим стариками еще раз на весну.- Помнится, я было приглашал тебя не одного ко мне в деревню... но это всё разлетелось прахом и только осталось воспоминание о светлом и милом существе, которому так мало было суждено пожить между нами... А в самом деле, подумай-ка о той поездке, которую я тебе предлагаю: право, будет хорошо.
   Я очень обрадовался, увидав твое имя в числе участников чтения: я очень хорошо понимаю и чувствую, что тебе теперь не до поэзии, но из этого чтения я мог убедиться, что ты настолько поправился, что можешь выступить перед публику {Так в подлиннике.}4. Я тоже намерен, в течение нынешней зимы, устроить здесь чтение для нашего фонда5.
   Я живу здесь целым домом, с моей дочерью и гувернанткой англичанкой. У меня маленький рабочий кабинет, очень теплый, но в котором я до сих пор работал довольно мало, хоть затеял большую вещь6. Мысль, что я в Париже, мне очень мешает: эта столица мира весьма мне противна. Впрочем, я почти никого здесь не вижу; и русских интересных нет. Ростовцев7 уехал в Италию; там же и Боткин; правда, здесь М. А. Маркович, Ешевский8, который мне очень нравится, Ханыков, которого ты, кажется, знаешь.
   Зато у вас в Петербурге, сколько я могу судить, лихорадочное движение: новые журналы возникают ежеминутно и т. д. Посмотрел бы я на "Искусства"9.
   Мой адресс, ты знаешь, Rue de Rivoli, No 210.
   Еще раз крепко жму тебе руку и благодарю тебя за твое письмо. Будь уверен, что никто не принимает живейшего участия в твоей судьбе, чем я. Будь здоров и не давай жизненной ноше раздавить тебя. До свиданья в апреле!

Преданный тебе Ив. Тургенев.

  

1099. А. А. ФЕТУ

5, 7 (17, 19) ноября 1860. Париж

  

Париж.

5/17 нояб. 1860.

   Пишу к Вам, carissime, еще в Вашу "Степановку" - хотя боюсь, что мое письмо Вас уже в ней не застанет - но я также не знаю, осталась ли Сердобинка за Вами - и в ней ли Вы проводите зиму?1 Куда ни шло, пишу! А писать собственно почти нечего. Есть такие моменты в жизни - куда ни оглянись, всё торчит давно знакомое, о котором и говорить не стоит.
   За работу я не могу до сих пор приняться как следует2: я начинаю думать, что гнусный парижский воздух действует на мое воображение, т. е. ослабляет оное. Сказать Вам, до какой степени я ненавижу всё французское, особенно парижское - превосходит мои силы; каждый "миг минуты", как говорит Гоголь3 - я чувствую, что я нахожусь в этом противном городе, из которого я не могу уехать... Не будем говорить об этом. Ваши письма4 меня не только радуют - они меня оживляют: от них веет русской осенью, вспаханной уже холодноватой землей, только что посаженными кустами, овином, дымком, хлебом; мне чудится стук сапогов старосты в передней, честный запах его сермяги - мне беспрестанно представляетесь Вы: вижу Вас, как Вы вскакиваете и бородой вперед бегаете туда и сюда, выступая Вашим коротким кавалерийским шагом... Пари держу, что у Вас на голове всё тот же засаленный уланский блин! А взлет вальдшнепа в почти уже голой осиновой рощице... Ей-богу, даже досада берет! Здесь я охотился скверно - да и вообще, что за охота во Франции?! Но Вы посмотрите на меня и на моего Фламбо будущей весной, в болоте - на дупелей или на бекасов.- Тубо!.. Тубо!.. À сам без нужды бежишь и едва дух переводишь... Тубо!.. Ну, теперь, близко... фррр... ек! ек! бац! бац! и подлец бекас, заменивший степенного дупеля, валится, сукин сын, мгновенно, белея брюшком...
   Я получил от бедного Полонского очень печальное письмо5. Я тотчас отвечал ему6. Он собирается: весной за границу - но я его приглашаю к себе в деревню - и рисую ему картину нашего житья втроем. Как иногда старые тетерева сходятся вместе, так и мы соберемся у Вас в Степановке7 - и будем тоже бормотать, как тетерева. Пожалуйста, Вы, с своей стороны, внушите ему ту же мысль. Бедный, бедный кузнечик-музыкант!8 Не могу выразить, каким нежным сочувствием и участием наполняется мое сердце, как только я вспомню о нем.
   Получаете ли Вы "Искусства" Писемского и Ко9? Как же Вас там нет, о жрец чистого искусства? Или Вы, не шутя, считаете себя в отставке? Знаете ли что? Попробуйте перечесть Проперция (Катулла также или Тибулла) - не найдете ли над чем потрудиться, не спеша?10 Одну элегию в неделю - "ничего, можно".
  

---

  

7/19 ноября.

   Сейчас получил Ваше двойное письмо от 21-го - 23-го октября12. Я вижу из него, что Вам хорошо - и душевно радуюсь. Но почему Вы пишете мне poste restante? Адресуйте Rue de Rivoli, 210.- Что ни говорите - а мысль о том, что Вы Бернет13 - грызет Вас, и это совершенно напрасно. Тот, кто когда-либо смешает Вас с Бернетом, тем самым покажет несомненно, что он олух; сверх того, Вам еще грешно класть перо на полку. Я почему-то полагаю, что Вы в Москве тряхнете стариной.- Да, жаль Николая Толстого, сердечно жаль! О брате его, Льве, нет никакого известия; вероятно, он еще в Иере14.
   Я Вам скоро опять напишу, а теперь кланяюсь Вашей жене и благодарю за память - а Вам крепко жму руку.

Преданный Вам

Ив. Тургенев.

  

1100. Н. Я. МАКАРОВУ

7(19) ноября 1860. Париж

  

Париж.

7/19 нояб. 1860.

   Любезнейший Николай Яковлевич, низко Вам кланяюсь за присланные номера "Искры", за обещание, которое, я знаю, Вы сдержите1 - за всё... "За всё, за всё тебя благодарю я"...2 Счет, присланный Вами, был тотчас же представлен М<арии> А<лександровне>. Впрочем, Вы и ей писали3. Я нахожу, что Белозерский поступает с оглушительным громадным великодушием; больше ему делать невозможно и не следует - и M<ария> А<лександровна> должна благодарить бога за подобного издателя4. Она, сколько я могу судить, работает - и не слишком сверлит себя; в последнее время она перенесла большую тревогу: сын ее заболел крупом -

Другие авторы
  • Рекемчук Александр Евсеевич
  • Амфитеатров Александр Валентинович
  • Духоборы
  • Пинегин Николай Васильевич
  • Дмоховский Лев Адольфович
  • Виноградов Сергей Арсеньевич
  • Ваксель Свен
  • Кельсиев Василий Иванович
  • Домбровский Франц Викентьевич
  • Измайлов Владимир Васильевич
  • Другие произведения
  • Рылеев Кондратий Федорович - Агитационные песни, написанные совместно с А. А. Бестужевым
  • Грибоедов Александр Сергеевич - Вл. Орлов. Грибоедов
  • Аверченко Аркадий Тимофеевич - Волчьи ямы
  • Тепляков Виктор Григорьевич - Странники
  • Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих - Стихотворения
  • Андерсен Ганс Христиан - Бутылочное горлышко
  • Светлов Валериан Яковлевич - В храме Терпсихоры
  • Тургенев Александр Иванович - М. Гиллельсон. А. И. Тургенев и его литературное наследство
  • Станюкович Константин Михайлович - На уроке
  • Кони Анатолий Федорович - Владимир Данилович Спасович
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
    Просмотров: 526 | Комментарии: 7 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа